— Нет!.. Это вы меня простите! — он рванулся к ее постели и встал перед ней на колени. — Надежда!..
— Что? — прошептала она. — Ты влюбился, что ли?
— Я не знаю... все это так глупо.
— Ох, Ракитин... какой ты смешной, — и она снисходительно-ласково потрепала его волосы. — И этот хохолок на макушке... ужасно смешной!
А он схватил ее руки, уткнулся лицом в ее подушку и торопливо забормотал: — Надежда, Надежда, единственный раз!.. Один лишь разочек — коснуться тебя... ну, пожалуйста... Надя!
— Ракитин, очнитесь!.. Что с вами?! — испуганно закричала она, поднимаясь на локтях и глядя на него со страхом. — У вас лихорадка, вы весь горите! Немедленно успокойтесь, я требую.
— Не бойся, ничего не случится, — глухо шептал он в подушку. — Не бойся меня...
— Встаньте же, встаньте! — она вжалась в угол между стеной и кроватью. — Немедленно встаньте и сядьте в кресло.
Он подчинился.
Сидел в прежней позе, на краю кресла, опустив голову.
— Бедный Ракитин... — сказала она, успокаиваясь, убеждаясь в его безвредности и вновь становясь беспечной хворающей девочкой. — Бедняжка, зачем вы себя изводите?
— Не надо меня жалеть! — буркнул Ракитин. — Я знаю — вы любите Закатова... я все знаю. Не смею претендовать.
— Перестаньте. Закатов ни при чем. Он всего лишь мой друг, он дает мне практические советы... насчет стихов — и все, и только!.. А впрочем, отчитываться не собираюсь. Хватит, хватит, хватит об этом.
— Мне ничего не надо, — сказал он, еле сдерживаясь, чтоб не заплакать. — Мне, честное, слово, ничего не надо.
— Вот и хорошо, — сказала она.
— Мне б только хоть изредка видеться с вами...
— На литобъединении — и достаточно, — она холодно улыбнулась, прищурилась, откинула челку.
— Ох, если б я был Ракетов... — вдруг сказал он, мечтательно и печально. — Если б я был Ракетов — все было бы в полном порядке.
— Ракетов? Какой еще Ракетов?
— Герой моего романа. Забыли? Я ж вам рассказывал. Даже читал кусочки. Ну, помните? Человек, которому все удавалось, который имел все, даже больше, чем надо, и который в конце концов от всего отказался.
— А-а, помню, — равнодушно кивнула Надежда.
— Если б я был Ракетов — я легко добился бы вашей любви! Нет, нет, я не стал бы ничего добиваться — вы сами пришли бы ко мне, прибежали бы, приползли... целовали бы пыль с моих башмаков!
— Фу, Ракитин, вы как мальчишка... Что за фантазии?
— Не мешайте, дайте сказать, — он посмотрел на нее,осмелев ненадолго, и чуть ли не с восторгом продолжал: — Да, да! Не смейтесь, не кривите пухлые губки.. Вы плакали бы, рыдали, выпрашивая мою любовь, — и я бы не отказал, нет... я был бы весьма снисходителен.. Я дал бы вам кратковременное счастье, подарил бы недолгий сезон, медовый месяц... месяц — не более!., и после этого — отказался от вас! Вот уж когда бы вы поняли тяжесть утраты! Сейчас вам, конечно, плевать на меня, а вот если бы... если бы...
— Если бы — что? — прищурилась Надежда.
— Не знаю... — и он устало махнул рукой. — Простите меня.
— Бы, бы, бы, — зачем-то сказала она и высунула язык.