Спутница актёра достала из сумочки пудреницу, покрутила в руках, положила на стол и потянулась к сигаретам.
— Надеюсь, вас дым не побеспокоит? — безразлично осведомилась она. — Все собираюсь бросить курить, но не получается. А вы не курите?
— Сейчас нет, — ответила Дженни, лихорадочно обдумывая начало разговора. — Раньше курила, в университете.
— А вы какой университет заканчивали?
— Беркли. Калифорния. А вы?
— Вы хорошо говорите по-русски, почти без акцента, — заметила собеседница, проигнорировав вопрос. — Давно живёте в Москве?
— Недавно. Но у меня был жених, в его семье говорили по-русски.
Женщина рассеянно кивнула. Наступило молчание. Наконец Дженни решилась.
— Я знаю, что вас зовут Мария. И что вы работаете в «Инфокаре». У меня есть просьба. Мне очень нужно связаться с Платоном Михайловичем. Это очень важно. Исключительно.
— Платона Михайловича сейчас нет в Москве, — равнодушно ответила Мария. — Ещё некоторое время не будет, он в длительной поездке.
— На Кавказе?
— У меня нет такой информации. Его просто нет в Москве. Вы можете оставить свой телефон. Когда он вернётся, я ему передам, что вы хотели бы переговорить. А какое у вас дело? Он обязательно спросит. Интервью?
— Нет, — Дженни подбирала слова. — Понимаете, очень срочное дело, оно не может ждать. Я могу вам рассказать, но сначала вы мне ответьте. У вас есть надёжная связь с Платоном Михайловичем?
— То есть?
— Вы прекрасно понимаете, о чём речь. Чтобы можно было говорить на любую тему.
— Такой связи не существует в природе, — сообщила Мария. — Тем более в России. Тем более сейчас, когда все ищут террористов. Мы разговариваем по обычным телефонам. У нас секретов нет, и скрывать нам нечего. Если вы хотите мне что-то сообщить, сообщайте, а то сейчас наши кавалеры вернутся.
— С Платоном Михайловичем хочет встретиться один человек. Для него это вопрос жизни и смерти, поверьте, я не преувеличиваю. Скажите, вам знакомо имя — Корецкий?
— Знаете, у меня вообще-то неважная память. На имена особенно. Интересная, кстати, особенность психики. Вот запахи запоминаю прекрасно. У меня есть подруга. Я могу точно воспроизвести все моменты, когда она меняла духи. У неё это всегда почему-то совпадало с очередной переменой в личной жизни, так что я всех её любовников ассоциирую с определёнными ароматами. Скажем, мужчина под кодовым именем «Принцесса де Бурбон»… Смешно, не правда ли?… Или…
Дженни поняла, что в этот раз будет прочитана лекция о парфюмерии.
— Подождите, — сказала она. — Подождите. Мне Карнович успел рассказать про георгины. Про духи не надо. Давайте сделаем так. Я сейчас немного поговорю, вовсе не с вами, а просто глядя в окно. А через два часа вы мне позвоните. Вот номер моего мобильного телефона. И я буду готова разговаривать про духи или про что угодно. Если не позвоните, значит — не позвоните.
Мария неопределённо пожала плечами и отвернулась к окну. Дженни начала говорить.
— Некоторое время назад у вашей фирмы «Инфокар» были серьёзные проблемы со спецслужбами. Тогда про это писали во всех газетах. Итак, был человек, его фамилия — Корецкий…
— Вы знаете, я что-то ничего не понимаю, — перебила её Мария. — Кстати, я совсем забыла, мне нужно позвонить, а записная книжка осталась в машине. Не хотите выйти со мной на минутку?
Бывшая любовница и нынешнее доверенное лицо олигарха передвигалась по Москве на обшарпанных красных «Жигулях», в которых на переднем сиденье находились двое и с увлечением слушали Вилли Токарева, гремевшего на весь бульвар из открытого окна машины.
Мария нагнулась и что-то негромко сказала. Сидевший справа, бритый наголо, неторопливо вылез из автомобиля, уступил Марии своё место. Потом открыл заднюю дверь, сделал Дженни приглашающий жест и забрался следом за ней.
— Сумочку водителю передайте, — приказал он. — А сами коленочками на сиденье и ручки вперёд протяните. Быстренько, быстренько. Порядок, — доложил он переднему сиденью, завершив обыск, — чистая. У тебя, — это водителю, — как? Нормально? Марь Андревна, едем куда или что?
— Сумку верните, — распорядилась Мария. — Дженни, вы на меня не обижайтесь, я просто очень нервничаю, когда слышу такие слова. Про всякие службы и так далее. Совершенно теряюсь. Пойдёмте обратно. Я сигареты на столе забыла. Да и мужчины ждут.
— Интересная у вас фирма, — иронично сказала Дженни, когда они снова оказались за столом и Мария закурила очередную сигарету. — Меня Карнович предупреждал. А я считала, что он все выдумал.
— К фирме, — сообщила Мария, — все это никакого отношения не имеет. Просто у меня нервная система плохая. Свои тараканы… Вот дадут отпуск, поеду в Крым. Знаете, посидеть вечером у моря… Помните, как у Бродского?
«Упанишады»
Между собой губернаторы называли его Воробушком. Кто сказал первым, вспомнить невозможно, но прижилось мгновенно. Потому что, как и многие прозвища, даваемые русским человеком, слово это оказалось исключительно точным. В него вошли и резко контрастирующая с чиновной сановностью субтильность, и порхающая суетливость, и общая растрёпанность оперения, свидетельствующая о длительном пребывании под дождём и ветром. Ещё это слово вместило в себя некий этнический намёк, слегка скрашенный уменьшительным суффиксом, потому что наличие чуждой крови лишь угадывалось, но не подтверждалось объективно. Следует отметить также бросающуюся в глаза застольную неадекватность, выражающуюся в стремлении недопить, недолить и всячески увильнуть. Воробушек — он и есть воробушек.
Тут не обойтись без объяснения. Дело в том, что, невзирая на заслуженно приобретённую в академические времена докторскую степень, Платон-Воробушек считал, что к бизнесу приспособлен существенно лучше, чем к науке. Он рассказывал, что в старое время выпитый вечером бокал сухого весьма отрицательно сказывался на производительности умственного труда в течение двух или даже трёх последующих суток. А при переходе в бизнес ежедневно употребляемая бутылка вина на результаты не влияла. Напротив, финансовые головоломки и неизбежные в борьбе с государством и конкурентами интриги придумывались и реализовывались с невероятной лёгкостью.