– Ну, как ты себя чувствуешь в первый день каникул? Я думала, ты пойдешь со всеми к «Джино» или в бассейн. Ты разве не хочешь отметить начало каникул?
– Что-то не хочется. Может, попозже съезжу в бассейн. Ребята еще за месяц надоедят.
– Ты все один и один, Брент.
– Но я ведь не скучаю, мама. Так что ты об этом не думай. А когда поедем на остров?
– Не раньше середины июля. У отца много неотложных дел. Он никак не может ехать сейчас. Ну, не дуйся. И в Мэне еще успеем пожить. Лето долгое.
– Мне так хочется поскорее уехать. Сейчас там самое лучшее время. Когда мы летом дома, мне кажется, что у меня каждый день проходит впустую.
– Ты можешь рисовать, – сказала мать. – Пойди в бассейн. Я уверена, и здесь можно найти занятие по душе.
– Конечно, можно. Просто на острове гораздо лучше, вот и все.
– Ну разумеется. Думаешь, я не хочу ехать? Но зато Бетти сможет потренироваться в бассейне. Видишь, нет худа без добра. Просто надо набраться терпения.
– Знаешь, какие у меня планы на эту субботу и воскресенье?
– Пока нет.
– Как ты думаешь, дяде Джорджу будет приятно, если я нарисую ему ко дню рождения его новый амбар?
– Дядя будет в восторге! Он считает свой амбар произведением искусства.
– А что если я на денек-другой уеду из Лоуэллы? Дядя Джордж ведь позволит мне провести у него на ферме конец недели. А я напишу его амбар. Смотри не проговорись, что это ему в подарок.
– Да уж постараюсь.
– К тому же разомну руку – я хочу в этом году серьезно поработать в Мэне. Ты меня отпустишь?
– Конечно. Думаю, что и отец не будет против. Сегодня же позвоню дяде Джорджу.
– Спасибо, мамочка. На ферме так хорошо, только бы братец Джон не очень мешал.
– Ну, на это плохая надежда. Он ведь от тебя ни на шаг. Придется потерпеть его общество.
– Несносный мальчишка. Кому хочешь отравит жизнь.
– Да ведь это ненадолго, не умрешь, – улыбнулась мать. – Тебе тоже было когда-то семь лет.
Брент просто не мог первые дни после школы оставаться в городе, ходить каждый день в бассейн, видеть все тех же ребят.
«Если с островом не получится, я до сентября сойду с ума, – думал Брент. – Утром – бассейн, потом весь день слоняешься без дела как неприкаянный, и так все лето. Нет, это невыносимо. Скорее бы в Мэн! Там море, леса, и так мало людей».
Вот уже три часа, как Брент приехал к дяде Джорджу, и Джон сразу же прилип к нему. Брент расположился с мольбертом вблизи амбара и начал смешивать краски, вглядываясь в желто-серый цвет его стен. Джон вертелся рядом, толкал под локоть, задавал глупые вопросы. А то вдруг надумал играть в салки: ударил по плечу да как закричит: «Чур, ты салка!»
Брент, в общем, неплохо относился к Джону, но ведь невозможно работать, когда все время дергают.
– Пойди к маме и спроси, скоро обед, – сказал он первое, что пришло в голову.
– Мама нас сама позовет, – ответил Джон.
– Ты уверен? – рассеянно отозвался Брент. Кедровая дранка крыши в лучах солнца была теплого медового тона – как бы перенести его на холст?
– Идем на лужайку! – звал Джон. – Поохотимся на ужей!
– Нет, Джон, не могу. Я здесь должен закончить картину.
«Господи, да оставит он меня когда-нибудь в покое?» – подумал, теряя терпение Брент. Джон, как видно, тоже потерял терпение, он вырвал у Брента из руки кисть и помчался с ней вокруг амбара.
– Догоняй! – крикнул он.
Брент вскочил на ноги. Мольберт опрокинулся. «Вот негодник!» – возмутился Брент и бросился вдогонку. Обежав амбар, Джон нырнул в широкую дверь и залез по лестнице на сеновал. Брент кинулся следом.
Внутри амбара было жарко. Пахло сеном и конским навозом. Сквозь слуховые окна падали снопы солнечных лучей, в которых плавали крупные пылинки. Потревоженная курица с шумом спорхнула с насеста и спланировала на пол.