Феля быстро искупался, вылез и украдкой пробрался на соседний пляж. Там — вывеска:
САНАТОРИЙ СОВЕТСКОЙ АРМИИ
Значит, здесь военные больные. Только не угадаешь, кто лётчик, кто танкист, кто — кто. Все одинаковые — халат или трусы, и больше ничего. У самой воды под зонтом лежал военный больной. Он сказал:
— Принеси, пожалуйста, газету — там, на лавочке!
Феля принёс.
— Спасибо. Присаживайся в тенёчек!
Феля сел под зонт. Там был графин с водой.
— Как же тебя звать?
— Феля.
— Это что же, Филипп?.. Нет, правильно Феликс! Хорошее имя! Такой большой человек был — Дзержинский.
— Только его Эдмундович, — сказал Феля, — а меня Степанович.
Военный больной улыбнулся:
— Это ничего! — Он отпил из графина. — Печёт у вас тут, спасу нет!
— А мне не жарко, — сказал Феля. — Я только купался. А вы купались?
— Нет.
— Почему?
— Так…
Халат на больном приоткрылся, и Феля увидел вытянутые забинтованные ноги. Феля помолчал. Потом он тихо сказал:
— Вы герой, да?
Командир усмехнулся:
— Не знаю, как там… Одно могу подтвердить: били мы фашистов, Феликс Эдмундович, добросовестно.
Феля поправил:
— Степанович!
Командир налил воды в стакан:
— Вот ноги мне попортило… осколки там… мелкие… Врачи обещают: вылечим! Ещё поплаваешь, говорят. Раньше я был пловец — да, ничего… на всеармейских выступал. А теперь санитары приносят меня сюда, к воде, — вот и всё моё купанье!.. — Он выпил воды. — Теперь ты рассказывай.
Феле хотелось ещё много спросить про танки, пулемёты, но он не решился и сказал:
— Мы тут в лагере живём. А вчера ночью мы ехали из Ялты. И видели знаете что? Море светилось! Вот ей-богу, честное пионерское! Будто огонь всё равно, только мокрое.
— Мокрый огонь! — засмеялся командир. — Никогда не видел. Интересно!
— А вы ночью прихо… то есть попросите, вас принесут!
— Неудобно, — сказал командир. — Санитарам тоже, знаешь, отдохнуть надо.
Феля сказал:
— Слышите, на обед играют!
Командир прислушался. Наверху, в лагере, пели горны.
— И у нас тоже так играют… Лети, земляк. Ещё приходи!
Не разбирая дороги, Феля побежал в столовую. Он торопливо рассказал приятелю Шурику про командира. Потом он проник на кухню и выпросил у повара Спиридона Иваныча бутылку. Бутылка попалась тёмно-зелёная, из-под нарзана, но это ничего.
Весь долгий день он думал о командире с перевязанными ногами. Но вот уже наконец вечер. Отряды вышли на линейку, флаг пошёл вниз, горн заиграл «Ложись спать», — и все разошлись по спальням.
Феля укрылся с головой. Шурик трогает его за плечо:
— Спишь?
Молчит — значит, спит. И Шурик засыпает. И вся палата засыпает. И все отряды засыпают. Ночь, тишина…
Пора! Фелина простыня шевельнулась. Он приподнял голову. На разные лады дышат ребята. Феля тихонько надевает трусики и крадётся к выходу.
Темно — будто кругом чёрная, глухая стена. Страшно шагнуть в темноту, страшно пробираться неведомыми тропинками!
Феля сжимает бутылку. А как же бойцы? Они-то ведь не боятся темноты. Феля вздохнул и прыгнул на дорожку. Заскрипел песок. Шш!
Феля осторожно пробирается по крутой тропинке. Кто это сзади сопит? Феля замирает, прислушивается. Никого! Это он сам так сопит. Феля озирается. А там что за мохнатые лапы? Он вглядывается в темноту. Это, наверно, просто такая трава. «А если зверь? — думает Феля. — Я его тогда бутылкой, бу…»
Вдруг он сорвался на крутизне, проехался на спине, ободрал кожу. Больно! Посыпались камни. Ничего, зато началось ровное место — значит, уже пляж.
Море шумит совсем рядом. Под ногой стало мокро. Значит, вот оно, здесь! А вдруг оно сегодня не светится?
Феля нашарил камень и швырнул его в темноту. Раздался всплеск, взметнулись яркие, огненные брызги. Светится!
В тапках и трусах, он смело лезет по круглым, скользким камням в тёплую чёрную воду.