Как относится мать к тому, что дочери нет дома до половины ночи? А никак — она не знает, потому что работает. Почему работает? Потому что магазин круглосуточный, а в ночную смену хозяин больше платит, вот почему. Неужели непонятно?
— Сколько ты зарабатываешь за вечер?
— Когда как, — пожала худенькими плечиками Надя, — бывает, по пятьсот рублей.
— Да-а? — притворно удивилась Марина. — Надо же, немало. Так ты богачка, выходит.
В ответ девочка угрюмо ухмыльнулась и недовольно дрыгнула ногой. Хотела что-то сказать, но передумала. Впрочем, Марина знала что, но не торопилась с этим вопросом. Всему свое время.
— А по сколько ты берешь?
— По тридцать рублей за минет и по сто за другое.
— И что, всегда честно платят? — уточнила Марина. — Могут ведь и обмануть, у тебя ведь нет защитников. Ты одна. Неужели все такие честные попадаются?
Лицо девочки, когда она отвечала, все время оставалось тупым и равнодушным. Говорила она безучастно, как автомат. Дешевый макияж яркими пятнами выделялся на бледной нездоровой коже.
— Когда как, — сказала Надя. — Всякое бывает. Лерке сегодня вот не повезло.
— Лерка — это та высокая блондинка с длинными волосами? — переспросила доверительно Марина.
— Она не блондинка, — внесла ясность Надя, — Лерка — сивая, она просто крашеная. Перекисью красится. Она сегодня двоих крутых на иномарке подцепила, взяли ее. Думала — повезет с ними. А они ее целый час трахали, как хотели, а потом избили и из машины выкинули без денег.
— Кажется, ей потом еще дополнительно досталось, — сочувственно произнесла Марина, наливая в две чашки чай.
Надя мгновенно напряглась. Губки сжались, накрашенное лицо сделалось неприступным. Вот теперь настал острый момент, и Марине следовало аккуратно выбрать дальнейшую тактику поведения. Она предпочла решительное нападение. В таких делах перемудрить тоже опасно.
— Кто это был? — быстро спросила она. — Кто был тот парень, что избил Леру?
— Я не знаю, — пробормотала Надя упавшим голосом.
— Не ври! — крикнула Марина, внезапно беря грозный непререкаемый тон и в одно мгновение превращаясь из доброй тетеньки милиционера в разъяренную фурию.
— Будешь все честно рассказывать — я тебя отпущу и ничего не сделаю. А станешь врать, как сейчас, — ты у меня узнаешь! Как ночь просидишь в камере — шелковой станешь, но поздно будет!
Лицо Нади еще сильнее побелело, она продолжала молчать, но в глазах появился настоящий испуг. Заметив это, Марина продолжала бушевать:
— На тебя протокол составить? А ты знаешь, что за проституцию бывает?
Уголовный кодекс тебе принести? Сейчас принесу — он знаешь какой толстый?
На самом деле она лгала от начала до конца. Посадить Надю в камеру Марина не имела права: подростков в камеры вместе со взрослыми не сажают. Да и не за что совершенно. А за проституцию ничего не бывает, тут нет состава преступления. Даже про Уголовный кодекс наврала — нет у нее никакого кодекса.
Он во всем РУВД всего один, да и тот в кабинете у начальника засунут в дальний угол шкафа, вместе со старыми ботинками…
Но ложь эта была во благо. А как еще заставить напуганного деморализованного подростка заговорить? Не пальцы же ему между дверями зажимать. Тут все-таки инспекция по делам несовершеннолетних, а не «убойный» отдел.
— Кто этот парень? Скажи — и пойдешь домой, — наседала Марина, уже сбавив тон, чтобы не перегнуть палку. — Пей чай и рассказывай.
Идея зарабатывать на шоссе пришла девочкам восемь месяцев назад, в сентябре прошлого года. Все пятеро учились в десятом «В» классе, учебный год только начинался. Денег мало, семьи бедствуют, хватает только на еду и самое необходимое. А вокруг столько соблазнов.