Димка еще ни разу не бил из него по живым мишеням, но стрелял хорошо. Еще в школе получал призы. Но школа — это тьфу, плюнуть и растереть. Со знакомыми ходил в тир, стрелял из пистолета. А потом, когда появились деньги, купил ствол, в тир ходил уже сам. Знали его, без всяких бумажек и удостоверений договаривался, практиковался. Менты там же стреляли, ничего, за своего, наверное, считали. А вообще, время сейчас такое, что лишних вопросов лучше не задавать.
Он взял запасную обойму, повертел в руках и положил обратно в стол. Лучше не рисковать. В кармане у него лежало заявление в милицию, подписанное сегодняшним числом. Что нашел, мол, пистолет, сдаю в органы внутренних... Это на всякий случай. Если на улице повяжут, еду, мол, в милицию, сдавать. Знать ничего не знаю. Сунул пистолет за пояс, прикрыл свитерком и курткой, похлопал себя по бедрам, подпрыгнул — нигде ничего не мешает, не колет, не давит. Все в порядке. Он готов.
До Приморской доехали на такси. Димка сказал Насте, что подъезжать к самому парадному не нужно. Его почему-то одолели предчувствия.
Они вышли у метро и пошли к ее дому, до которого было минут пять ходьбы, не больше, если не спешить. Они и не спешили. Димка пытался навести порядок в мыслях. Что-то мучило его, с каждым шагом, приближающим к Настиному дому, страх становился все явственней, и, когда Настя показала ему рукой на дверь подъезда, он смог наконец сформулировать в словах то, что все утро сидело в его подсознании.
— Окна куда выходят? — спросил он.
— Сюда. Вон они. — Настя показала наверх.
Димка оттащил ее за трансформаторную будку.
— Погоди. Дай-ка я посмотрю. На всякий случай.
— Думаешь, там кто-то есть?
— Не знаю. Мало ли что. Береженого Бог бережет.
Он вглядывался в три темных окна. В одном вдруг дернулась занавеска. Или показалось? Нет, точно. Не слепой же он.
План родился быстро.
— Иди к подъезду, — сказал Димка. — Одна. Войдешь, но наверх не поднимайся, стой там.
— Привет, Настюха! — услышали они громкий окрик.
Рядом стоял мужик в спортивном костюме со свернутой в трубочку газетой в руках.
— Николай Егорович, — выдохнула Настя с облегчением. — Здравствуйте. Гуляете?
— Да уж нагулялся. Домой иду. А ты чего тут делаешь? Целуешься с любимым? — Он весело посмотрел на Димку.
— Да нет. Тоже домой иду.
— Ну, пошли.
— Да-да, сейчас. Вы идите, я потом.
— Ну, давай, соседка. Не грусти. Если что, поможем. Ты это, в школу-то ходишь?
— Ну-у... Да. Буду ходить. Сейчас после всего...
— Ладно, ладно, Настя, молодец, смотрю, в себя пришла уже. Давай не раскисай. Ежели что, заходи.
Николай Егорович резко свистнул, и из-за будки выскочил здоровенный, лоснящийся дог.
— Пошли, Дик, домой, — сказал Николай Егорович и направился к подъезду.
— Это кто? — спросил Димка.
— Сосед.
— Давай иди за ним. И жди меня в подъезде.
Димка проводил ее глазами, потом бросился назад, в кусты, тянувшиеся от самой будки до забора детского садика, сделал большой круг, выйдя из зарослей почти в начале длинного дома, и, не снижая темпа, побежал обратно, но уже под самыми окнами, чтобы его не заметили, если оттуда ведется наблюдение.
Димка был уверен, что если там кто и есть, так это Моня, и больше никого. Он всегда действовал в одиночку. Наружку на улице ни за что не выставил бы. Не его стиль.
Настя, как и договаривались, ждала его в подъезде.
— Что делать будем? — спросила она.
— Ничего. Пойдем в квартиру.
— А если там...
— Биться будем.
Моня не знал, что у Димки есть ствол. И при Моне Димка ни разу не пользовался огнестрельным оружием. Может, пронесет?
Они поднялись на лифте, Димка прижимал палец к губам, говорил шепотом:
— Не волнуйся, все будет нормально. — Для Насти он это шептал, или себя самого, успокаивал, этого Димка не мог себе сказать. — Глазок в двери есть?
— Есть.
Димка покачал головой.