Усмехнувшись, бросил туда Димкин безымянный палец, завернув его предварительно в кусок газеты. Туда же была положена и кассета...
* * *
Настя доехала до дома как в тумане. В одной руке она сжимала пакет со страшной посылкой, другую просто сжимала в кулак, так же до судорог, и била кулачком себя по колену методично, размеренно, так, что водитель такси стал на нее коситься.
И опять не было страха, не было даже жалости к Димке. Ненависть захлестнула ее, ненависть и злость, злость на весь этот сучий мир, в котором происходят такие вещи...
Пакет она положила на стол аккуратно, словно та часть Димки, которая лежала в нем, была живой... Потом спохватилась и сунула его в угол, убрав с глаз долой.
«Настя, это я. Я в порядке», — снова сказал ей Димкин голос с кассеты. А потом забухал тяжелый монотонный рэп.
Ну все. Шутки кончились. Теперь надо подключать все имеющиеся у нее силы. Кстати, а где Дохлый? Вот так номер! Уж не он ли навел на них этих... этих... Она не могла подобрать слово. Очень может быть. По времени, во всяком случае, совпадает. И похитили Димку, а не ее. Ее-то он любит, а Димку... Димку ревнует.
Да нет, что за чушь?.. Как он мог? Он не мог...
Настя резко тряхнула головой. Опять начинались версии, а ей не версии нужно было строить, а действовать.
Она взяла трубку и набрала номер пейджера Сухого. В конце концов, за что она ему платит? За охрану? За безопасность? Вот пусть и соответствует!
Сухой перезвонил сразу же.
— Нужно срочно встретиться, — сказала Настя. — Очень срочно. Сейчас.
— Где? — спросил Сухой.
— Я дома, — сказала Настя. — Приезжайте ко мне. Немедленно.
На другом конце города Сухой удивился тону, каким были сказаны последние слова. В процессе работы с магазином он понял, что эта Настя — девчонка довольно крутая, но чтобы до такой степени? Голос прямо как у прокурора...
Сухой связался с майором, обрисовал ему ситуацию.
— Поезжай, — сказал майор. — Давай, не рассуждай. Поезжай к этой девочке. Не нравится мне все это...
Майор повесил трубку и повернулся к сидевшему напротив него Монаху. Посмотрел ему в глаза и тихо хихикнул.
Турок, стоявший в углу, поморщился:
— Ты чего, майор? В детство впал?
— Похоже, нашлись наши денежки, — сказал майор.
— В самом деле?
— Нас кто-то опередил. Возможно, те, кто на тебя наезжал. Похитили пацана, который за бабки эти отвечает. Теперь с подруги его требуют выкуп. А деньги-то все уже у них.
— Откуда ты знаешь? — спросил Турок.
— А я кто по-твоему? Представитель частного сыска. Вот у меня, сыскаря, и есть свои частные источники информации. За которые я, кстати, плачу немалые деньги.
— Ты при мне лучше о деньгах вообще больше никогда не говори, — заметил Турок. — Тебе же дешевле выйдет.
— Так что мы сейчас делаем? — спросил Монах. — Едем, что ли, мочить сук?
— Сейчас мы будем сидеть и ждать. Они должны этой девке позвонить и забить стрелу. Что она им будет отдавать, я не знаю. Денег у нее нет, вы сами видели. Может, квартиру или еще что... Хотя они требуют двести штук.
Турок присвистнул:
— Три квартиры таких нужно, чтобы эти бабки отбить.
— Ну, у них магазин уже больше стоит, чем двести штук. Но что те, кто похитил Настиного парня, хотят...
Его прервал телефонный звонок.
— Алло? Сухой! Да я чего говорю-то... — Майор несколько минут слушал молча, потом сказал:
— Все. Я все понял. Оставайся там, у нее на квартире, на связи... — Похоже, что это все скоро закончится, — сказал он Турку. — Слушай, с ворами ты не конфликтуешь?
— А что такое? — встрепенулся Турок.
— Да так. Их повадки. Прислали девчонке этой палец отрезанный. Ну, от руки ее хахаля.
Турок и Монах переглянулись.
— И что? — спросил Турок.
— Что-что? Торопят. Деньги, говорят, вези.
— А она?
— А с ней там Сухой. Ну все же ясно, Турок. Поедем брать. Дело-то плевое. Хочешь, я один поеду, хочешь, вместе.