— Турок снова сделал паузу, как бы подчеркивая, что он отвлекся. — В общем, эти, что сегодня были с машинами, в самом деле лохи. Они, конечно, в курсе дел своего шефа и что везли — знали. Но шефа-то нету, он бздливый был, сучара, все на себя тянул. Машины эти — в них марафет из Голландии. В мебели запрятан. На таможне «окно» было у шефа. Пока еще открыто. И реализацией наркоты он тоже сам занимался.
— Жадность фраера сгубила, — вставил Ерш.
Турок, повернув голову, посмотрел на него, но ничего не сказал. Значит, к месту слово...
— Да. Жадность — дело такое... В общем, канал реализации у них есть, но как им пользоваться они не очень волокут. Так чего я говорю-то — могли мы сегодня весь товар взять, а, Монах?
— Как два пальца, — ответил Монах. Он был человек неразговорчивый...
— Правильно. Но навели нас на них — кто? — Он посмотрел на Ерша.
— Кто? Менты!
— Во. А менты — это кто?
— Суки, — снова ответил Монах.
— Верно. Ментам верить нельзя. Он сегодня с тобой в бане «торчит», а завтра ты на зоне паришься, а он в кабинете своем твою бабу дерет...
Он снова замолчал, выщелкнул пальцем из пачки сигарету. Монах предупредительно щелкнул зажигалкой.
— Вот мы сегодня и повязали ментов. Крепче прежнего. Этот лох, который теперь за шефа там остался, он нам будет отстегивать. И ментам. Так что эти суки все у меня вот где будут теперь! — Турок сжал свободную руку в кулак и повторил с наслаждением:
— Во-от где!.. А ты, Монах, — после нескольких глубоких затяжек сказал Турок, — ты сегодня пойдешь в ночной клуб лоховский, скажешь, кто ты и с кем ты. Будешь у них работать.
— Работать? Кем же это?
— А как на зоне, прости, Господи... Смотрящим. В общем, пасти будешь этих козлов и бабки у них собирать. Они знают сколько. Место хлебное. Я тебе даю, как у нас на «Галере» говорили, карт-бланш.
— Шуточки у тебя, Турок...
— Не понял?
— Да про зону... Ты как скажешь, так потом...
— Не шурши! Ну, про зону — а чего такого? У нас вся страна — одна большая зона. Как была, так и осталась. Во Франции погулял — разницы не почувствовал?
— Ну, есть малость.
— Малость... Не малость, брат, а разница.
— Так чего мы в России сидим-то? Надо в таком разе рвать когти, гори тут все ясным пламенем...
— Рвать... Ты там столько не заработаешь, сколько здесь. Так что паши, пока пашется. А сорваться отсюда мы всегда успеем.
Глава 4
— Взять магазин? — Димка сидел, вытаращив глаза на Куза. — И что?
— А ничего. Ты не понимаешь, что ли? Такие вещи объяснять... Тебе сколько лет?
— Ну, лет... Какая разница? Семнадцать...
— Семнадцать... Должен уже понимать. Что ты с этими деньгами думаешь делать? Потихоньку тратить? Ну, протратите вы их...
— Лимон?
— Да хоть и лимон... Мне обидно просто... — Куз встал с табурета и сунул в рот сигарету. — Ты понимаешь, что можешь начать нормально жить?
— В каком это смысле? Я что, ненормально живу?
— Конечно, нет. Мы все живем как в подполье каком... Поэтому и государство наше никак из говнища не вылезает... — Куз подошел к столу и налил себе в рюмку из принесенной бутылки «пятизвездочной». — Ты будешь? — Он посмотрел на Димку.
— Ну, налейте маленько.
— Так вот. Деньги эти, если их легализовать, могут и на вас работать, и на государство.
— Мне на это государство плевать! — сказала Настя. — Это государству мы обязаны тем, что одна половина народа у нас ублюдки, а другая — бандиты...
— А я из какой половины? — спросил Куз и, прищурившись, посмотрел на Настю.
— А вы не из какой. Потому что вы не народ. И мы, — она обняла Димку за плечи, — мы тоже не народ.
— Это как же понять?
— А так. Что бы народ стал делать на нашем месте? Пошел бы убивать эту мразь, как мы? За родителей... Да ни фига. Сидел бы и плакал в тряпочку. Или бы в ментовку еще разик сходил.