Толмачев был уже в возрасте. Седые, зачесанные назад волосы, близко посаженные глаза, высокий лоб. Хорошо запоминающееся лицо.
Здесь же он нашел и инструкцию для себя. Перебежчик работал в компании «BAE Systems» и направлялся в Ланкастер, откуда автобусом до Барроу, где на стапелях стояла почти готовая подводная лодка нового поколения. Расстояние в двести с лишним километров поезд преодолеет за три часа. Следовательно, о гибели сотрудника компании узнают только по истечении этого времени. Если, конечно, кто-то случайно не войдет в купе. Савину предписывалось поставить на Толмачеве точку в первые тридцать минут после отправления и сойти в Лутоне, хотя билеты были до Ковентри, расположенного на сто километров дальше. Так называемый резерв времени в случае возникновения нештатных ситуаций. Однако необходимо было дождаться, когда пройдет кондуктор и проверит билеты. После всего сесть на обратный поезд, миновать Лондон и сойти в Дувре. Дальше было расписание паромов на Германию, до которой из этого городка всего девяносто минут пути. В голове вновь заиграла мелодия «Нас не догонят». Он улыбнулся, сложил газету и сунул ее в карман.
Клиент появился, когда уже объявили об отходе поезда. Запыхавшийся, с кейсом в руках, он поприветствовал Савина на плохом английском. Почти одновременно состав тронулся. Толмачев достал какие-то бумаги, положил на колени свой кейс, примостившись напротив своего убийцы, и углубился в их изучение.
Когда замелькали пригороды столицы туманного Альбиона, стеклянные двери бесшумно откатились в сторону, и, вежливо извинившись, в купе вошел контролер. Прокомпостировав билеты, он так же бесшумно исчез.
Через некоторое время поезд стал замедлять ход.
– Не желаете закурить? – хитро прищурившись, Савин протянул открытую пачку Толмачеву.
– Это вагон не для курящих, – опешив от того, что к нему обратились на русском, промямлил перебежчик, оторвавшись от своих расчетов.
– Что же ты, сука, такую страну кинул, а на машину не заработал? – зло прошипел Снегирь. – Общественный транспорт – опасная штука.
Последовавший за этим хлопок заставил передернуться Толмачева, словно от удара электрическим током. Глаза сделались еще шире, руки, сведенные судорогой, смяли лежащие на коленях листки, ноги выпрямились и мелко затряслись. Губы несчастного сжались, превратившись в одну сплошную тонкую нить.
Снегирь соскочил со своего места и встал у дверей, через которые из коридора можно было заметить, что с пассажиром не все в порядке. Однако по нему даже никто не прошел. Дождавшись, когда клиент окончательно отойдет в «мир иной», подошел к нему, разжал руки, вынул оттуда скомканные листки и сунул себе в карман. Убрав с колен кейс, усадил Толмачева таким образом, будто он, откинувшись на спинку кресла, любуется проплывающими за окном пейзажами, и с таким расчетом, чтобы тот случайно не свалился при торможении.
Выстрел он специально постарался произвести в грудь, чтобы не было видно крови. Однако даже с такого расстояния рассеиваемость была большой, в результате чего одна из игл попала в шею и на воротничке рубашки образовалось алое пятнышко. Расслабив галстук, Снегирь убрал его под пиджак.
Выбрасывая в одну из установленных на перроне урн смятые записи Толмачева, Снегирь не без сожаления подумал, что лет семнадцать назад, будучи оперативным сотрудником в чине лейтенанта КГБ, за эти документы он со своим шефом получили бы как минимум по звездочке. И радовался им наверняка намного больше, чем сейчас ста тысячам долларов, упавшим на его счет в одном из немецких банков.