Сотрудники из банка заглядывали.
Телефон вообще не умолкает. Все словно с цепи сорвались.
– О чем говорил с тобой следователь?
– Они ничего не говорят. Только спрашивают. Машину нашли на Пироговской улице на следующий день. Там очень много больниц, и этот подполковник Ефимов сейчас проверяет все лечебные учреждения. Они подозревают, будто Паша ранен и сам доехал до больницы. Но результатов пока нет. Правда, следователь проговорился. Вряд ли это имеет значение, но они привыкли делать собственные выводы.
– Какие?
– Он спрашивал, нет ли у нас дачи. На шинах обнаружены свежие следы глины и трава. Значит, машина была за городом. По дороге на Пироговку только городские улицы, и подцепить траву и глину негде. Я ответила, что дачи у нас нет. Запутанный клубок.
– А как звали того, в штатском?
– Я даже не спросила. Но вид у него солидный, серьезный.
– Брюнет с сединой и черными глазами?
– Да, приятный мужчина.
– И ты ему рассказала, с какой целью я приходила к твоему мужу?
– Извини, я растерялась. Как-то само собой получилось.
– Как зовут эту девчонку… Ну артистку… подружку Павла?
– Марина Кайранская. Только он не пойдет к ней. Она уже звонила сюда несколько раз. Ни стыда ни совести. Выдра болотная! Погоди-ка, Татьяна… А зачем тебе все это? – Трудно сказать, подружка, но твой муж – единственный человек, кто может мне помочь. Я знаю, кто в него стрелял, но не могу этого доказать, а Павел видел этого убийцу в лицо и может опознать его. Я уверена, Павел жив.
– О ком ты говоришь?
– О монстре, который предлагал Павлу документы на продажу и получил от ворот поворот. Страшный тип. Он на все способен.
– Надо сказать об этом следователю.
– Пустая затея. У милиции есть более простой способ решить задачу. У них есть козел отпущения, на которого можно все скинуть одним махом и поставить в деле точку.
Они выпили и еще долго болтали, пока в окнах не забрезжил рассвет.
* * *
Для профессора Зарецкого мнение доктора Кошмана имело большое значение.
Когда вопросы касались серьезной работы, Наташа старалась молчать и слово брал Игорь Львович. Профессор с нежностью относился к своей ассистентке, баловал ее, как дитя, но когда дело доходило до важных решений, то ее мнение не играло особой роли. Зарецкий не догадывался, что основным носителем идей являлась очаровательная Наталья Павловна, и молодой женщине удавалось их озвучивать через представительного и авторитетного хирурга в лице ее тайного воздыхателя доктора Кошмана.
Они сидели в мягких креслах кабинета хозяина подпольной клиники и тихо разговаривали.
– Я не могу поверить, что тебе не приходила в голову та же идея, что и мне. Случай уникальный. Анализы Сарафанова совпадают с анализами твоего сына.
Они почти одного возраста. Лучшего донора нам не найти.
– Понимаю, о чем ты говоришь, но мы имеем дело не с кроликами, а с моим сыном. Риск слишком велик!
Кошман пожал плечами.
– Я отказываюсь тебя понимать. Ты трезвый прагматик, Борис. Не хочу повторять песнопения твоих поклонников и оппонентов, но никто не станет возражать, что, кроме тебя, нет врача, способного выполнить такую операцию.
Когда ты делал эксперименты на гориллах и шимпанзе, деньги за животных не были брошены на ветер. Из семи операций пять увенчались успехом.
– К сожалению, обезьяны не умеют разговаривать и я не знаю, какие необратимые процессы происходили в их мозге после нашего вмешательства.
– Они выжили! – твердо заявил Кошман. – Это ли не главное! Что мы имеем на сегодняшний день? Андрею осталось жить не более трех месяцев.