Сидельников снова закуривает.
За кадром: Господи, мама, ну чем же ты можешь помочь мне здесь? Ведь у тебя больше нет надо мной никакой власти. Я больше не твой сын, мама, я не принадлежу тебе, я принадлежу войне. Мы теперь дети войны, мама.
Мы так далеки с тобой друг от друга. И ты больше не значишь для меня ничего, ты - просто пожилая женщина, одна из тех, которых здесь воруют и убивают. Забытое воспоминание. Да, я люблю тебя, но люблю как прошлое, как детство, в настоящем тебя нет. Тебя просто не может быть здесь, среди смерти, грязи и страха.
Мама: - Как вас тут кормят?
Сидельников: - Какая разница. Разве это имеет значение.
Мама: - Ты куришь?
Сидельников: - Да. Я курю.
Мама: - У нас в школе комитет солдатских матерей создали. У многих сыновья в армии. А тут похоронки приходить начали. Мы сначала все вместе разносили, соберемся все вместе, и несем той, которой пришла. А потом как пошли гробы. К одной заходим, а она ему носочки связала. Посылку отправить хотела...
Мама: - Тут приезжали двое. Сказали, что служили с тобой вместе. Один такой большой, рыжий... Два дня жили, все рассказывали. Это правда, что они рассказывали?
Сидельников: - Правда.
Мама: - Два дня жили. А потом телевизор взяли, костюмы твои, деньги сколько было, кольцо обручальное... Украли все... Я все узнала. Этот старшина, как его, Савин, он мне сам сказал, чтобы я забирала тебя. Он говорит, тебя здесь убьют. Он все сказал, что нужно делать.
Сидельников: - Я не поеду. Я должен вернуться. Там пацаны. Я обещал.
ЗТМ.
Сидельников идет по Кирзачу с двумя сумками в руках. Навстречу - двое разведчиков с повязками на рукавах: "Патруль". Один из них - Смешной.
Смешной: - О, Длинный, здорово! Че несешь?
Сидельников показывает пакет.
Смешной: - Слушай, дай че-нить, а? А то в казарме налетят, ничего не достанется.
Сидельников: - А че вы здесь?
Смешной: - Да баклан какой-то пулемет прихватил и свалил из полка. Вот, ищем.
Он ржет.
Сидельников отдает им сгущенку, шоколадку, пакет пряников. Смешной пробивает банку о камень, пьет.
Второй разведчик: - А еще есть че-нить?
Он заглядывает в пакет.
Сидельников: - Это пацанам в казарму.
Смешной: - Правильно. А то Боксер и тебя и нас отметелит. Пошли, мы с тобой.
Сидельников заходит в каптерку, он уже без сумок.
Старшина: - О, Аркадий Аркадьевич! Чё-то ты рано. Я ждал тебя месяца через четыре.
Сидельников: - Куда ж я без вас, товарищ прапорщик.
Старшина: - Ну и дурак. Я уже телеграмму отослал в прокуратуру, что ты в СОЧах.
Сидельников достает из-за пазухи бутылку водки: - Вот.
Старшина достает стаканы, разливает на двоих: - Ну, давай.
Выпивают.
Старшина: - Да, у меня еще не было такого солдата. Все отсюда, а ты сюда. Дурак. На хрена вернулся...
Сидельников: - Когда колонна, товарищ прапорщик?
Старшина: - Завтра. Завтра.
Они снова выпивают. За дверью ходит разведка, крики, мат.
Старшина: - Хочешь, я сегодня здесь переночую?
Сидельников: - Они меня не тронут.
Старшина: - Переводят меня, вишь-ты, какое дело. Не твой я старшина больше. Я теперь в пехоте. Наших в Грозном сильно разбили, в полку формируют сводный батальон, ну и меня туда. Завтра в Грозный.
Сидельников: - Я с вами, товарищ прапорщик. Возьмите меня с собой. Я здесь не останусь.
Старшина наливает, они выпивают.
Взлетка. На бетоне на вещмешках дожидается вертушку сводный батальон. Сидельников лежит, положив голову на вещмешок и закрыв глаза.
За кадром: Война пахнет всегда одинаково - солярой, пылью и немного тоской.
Ничего не изменилось на этой взлетке за четыре месяца. И ничего не изменится.