Баран раздражен видом непонятного зеленого чудовища в своем гареме, он пытается погнать бэху, разгоняется и бьет в гусеницу рогами. Солдаты сидят на броне, курят, смотрят на барана. Потом один стреляет в него, тушу кидают на броню: "Давай сюда. Вот и жратва".
Лейтенант на броне раскладывает карту:
- Лихач, смотри. Значит, идем вот так, до центральной площади. Ты со своими чистишь по правой стороне, Пионер - ты со мной пойдешь по левой. Все ясно?
- Ясно.
- Ну, не хрена тянуть. Пошли.
В селе пусто, ветер гоняет бумагу. Солдаты, человек десять, идут по улице. Много разрушенных домов. Из ворот, поджав хвост выходит собака, смотрит на солдат, затем убегает.
Ротный: - Тихо что-то.
Пионер: - Хреновое это село, командир.
Солдаты заходят во двор. Во дворе тоже пусто, двери нараспашку. Под навесом стоит "девятка", колес нет, двери в пулевых отверстиях. Сидельников подходит к ней, открывает дверь, заглядывает. На пассажирском сиденье сгустками растеклось темно-красное, взмывает рой мух. Сидельников отшатывается.
Пионер: - Тебе че, сука, жить надоело? (Он толкает его кулаком в челюсть) Связисты все такие бараны, или ты один? А если там растяжка была? (снова толчок) Ничего не трогай здесь, понял?
Сидельников: - Понял.
Они заходят в дом. Целый он только снаружи, внутри куча мусора, нет двух стен, крыши - прямое попадание снаряда. На уцелевшей стене - новые обои в цветочек, стоит трельяж, на нем - засыпанные пылью помады, всякие флаконы, прислоненная к разбитому зеркалу сидит большая кукла. От порыва ветра она падает, закрывает глаза. "Мама, мама, мама" - раздается из куклы.
Один солдат наклоняется, из-под кирпичей достает прозрачный чемодан с китайским пледом.
- Че это?
- Одеяло.
- Еще есть?
- Ищи.
Он начинает еще искать, достает свитер, спортивные штаны, все это кладет на чемодан.
- Мужики! Идите сюда!
Кричат из сарая. В сарае склад боеприпасов, много минометных мин. Стоят топчаны, на полу - куча одеял. Один солдат стоит около одеял, держит на стволе окровавленную солдатскую пидорку.
Солдат: - Здесь наших пытали. В затылок выстрелили, в упор.
Он снова ворошит одеяла стволом автомата. Одеяла внутри заскорузлые от крови, к ним прилипли серые шарики. Внутри еще одна камуфлированная панама, почти чистая. Солдат складывает её пополам и засовывает в карман на штанине.
Летеха: - Пионер! Прочешите двор.
Посреди двора дверь в земле. Это подпол. Вокруг него стоят солдаты, один внизу. Он ворошит мусор.
Летёха: - Ну, что там?
Солдат: - Двое.
Летёха: - Давай.
Солдат: - Сейчас. Сухие совсем.
Он достает нижнюю часть человека - две ноги в камуфлированных штанах, засунутые в большой пакет из-под мусора. Потом тело без головы, сухое и плоское, похожее на вырезанный из картона силуэт человека. Кладут их на землю.
- Головы нет?
- Нету.
- Хорошо искал?
- Иди сам посмотри.
- Это контрач.
- Смертник остался.
Солдаты рассаживаются на корточки рядом с убитыми, закуривают.
- Ну че, как понесем?
- Второй в пакет не влезет?
- Нет. Да и все равно сломается, кирзачи тяжелые.
- Сними кирзачи-то.
Солдат снимает кирзачи, разматывает портянки. Коричневая высохшая стопа.
Летёха: - Пошли.
Солдаты встают, один берет пакет с ногами, второй тело. Он несет его под мышкой, как манекен.
Группа выходит на центральную площадь, останавливается. Убитых кладут на землю. Все молча смотрят куда-то чуть вверх, задрав головы. Камера отъезжает, и мы видим, что вокруг площади - кресты, на них - распятые солдаты в крови, у всех отрезаны гениталии и засунуты распятым в рот. Солдаты смотрят на казненных, задрав головы.
Пионер: - Это наши. С нашего полка. Неделю назад пропали.
Ротный: - Ясно. Теперь все ясно. Всех, кого найдем, в расход.
Солдат-мародер нагибается за чемоданом, когда выпрямляется, загораживает собой Сидельникова.
- А вон чехи-то... - говорит солдат-мародер.