Пришла Дайюй.
– Милая сестрица, – обратился к ней Баоюй, – скажи честно, какой из иероглифов написан искусней?
Дайюй подняла голову, прочла: «Двор Наслаждения пурпуром» – и с улыбкой сказала:
– Все три прекрасно написаны! Неужели это ты написал? Завтра напиши для меня.
– Опять надо мной смеешься! – с обидой произнес Баоюй и спросил: – Где сестра Сижэнь?
Цинвэнь что-то буркнула и кивнула головой в сторону кана. Баоюй обернулся и увидел Сижэнь, она как была в одежде, так и уснула.
– Вот это да! Рано же улеглась спать! – Он засмеялся и снова повернулся к Цинвэнь: – Сегодня во дворце Нинго на завтрак были пирожки из соевого теста. Я вспомнил, что ты их очень любишь, и попросил жену господина Цзя Чжэня прислать несколько штук сюда, будто бы для меня. Ты не видела, где они?
– Лучше не вспоминай об этом! – прервала его Цинвэнь. – Как только пирожки принесли, я сразу поняла, что это для меня. Но есть не хотелось, и я поставила их вон там. Затем пришла мамка Ли, увидела и говорит: «Баоюй, пожалуй, не будет есть. Дай лучше я отнесу их внуку». И велела отнести их к ней домой.
Пока они беседовали, Цяньсюэ подала чай.
– Сестрица Линь, выпей чаю, – сказал Баоюй.
Все расхохотались.
– Барышня Линь Дайюй давно ушла!
Баоюй выпил полчашки и обратился к Цяньсюэ:
– Ты заварила утром чай «кленовая роса», а я сказал, что этот чай надо заваривать три-четыре раза, чтобы у него был настоящий цвет. Зачем же ты заварила новый?
– Тот, что я заварила утром, выпила няня Ли, – объяснила Цяньсюэ.
Баоюй в сердцах швырнул на пол чашку, которую держал в руках; чашка разбилась, осколки со звоном полетели в разные стороны, и брызги чая попали Цяньсюэ на юбку.
– Она такая же служанка, как и ты! – вскочив с места, Баоюй обрушился на Цяньсюэ. – А вы все ходите перед ней на задних лапках! Всего несколько дней кормила меня своим молоком, а теперь так зазналась, что считает себя чуть ли не выше моих предков! Вон ее, вон! Всем только легче станет!
Он заявил, что сейчас же пойдет к матушке Цзя и обо всем доложит.
Сижэнь, которая только притворялась спящей, чтобы подразнить Баоюя, пока разговор шел о всяких пустяках, не подавала голоса, но когда он разбушевался и разбил чашку, поспешно вскочила, чтобы унять его. Тут прибежала служанка от матушки Цзя:
– Что случилось?
– Я наливала чай, поскользнулась и разбила чашку, – ответила Сижэнь.
Затем она принялась урезонивать Баоюя:
– Хочешь выгнать няню Ли – выгони. А заодно и всех нас. Мы не возражаем. По крайней мере, не будешь жаловаться, что у тебя нет хороших служанок!
Услышав это, Баоюй умолк. Сижэнь вместе с остальными служанками уложила его на кан, помогла раздеться. Баоюй что-то говорил, но разобрать было невозможно, язык заплетался, глаза помутнели. Сижэнь сняла с шеи Баоюя «одушевленную яшму», завернула в шелковый платочек и сунула под матрац, чтобы утром не была холодной.
Едва коснувшись головой подушки, Баоюй уснул. Все это время мамка Ли и другие пожилые служанки находились поблизости, но войти не осмеливались и, лишь удостоверившись, что Баоюй уснул, разошлись.
На следующий день, едва Баоюй проснулся, ему доложили:
– Господин Цзя Жун из дворца Нинго привел на поклон Цинь Чжуна.
Баоюй тотчас поспешил навстречу гостю и повел его поклониться матушке Цзя. Красивой внешностью и изящными манерами Цинь Чжун произвел на старушку хорошее впечатление, и она решила, что он достоин учиться вместе с ее любимцем. На радостях матушка Цзя пригласила Цинь Чжуна пить чай и завтракать, после чего велела представить его госпоже Ван и всем остальным. Госпожу Цинь очень любили, и возможно, еще и поэтому ее брат всем так понравился.
Когда настало время прощаться, все наперебой старались выказать Цинь Чжуну внимание.