— То есть тайдинги или, по-русски, «ходки», прослеживаются приборами не от начала их пути, не от реального времени жизни тайдера, а существенно глубже во времени. Мы сами смогли создать первый реальный фантом — так сказать, вышли в режим насыщения — только спустившись на триста лет назад, и дальше уже не было проблем с массой фантомов. А от нуля до минус трёхсот лет у нас получались не более как практически бесплотные, прозрачные существа.
Отец Мелехций тихо радовался, вспоминая, скольких призраков расплодили они с профессором Гуцем, изобретателем тайдинга, арендуя для первых опытов старинные английские замки. Они тогда боялись, что будет происходить взаимопроникновение массы фантома и окружающих предметов, например стен. Оказалось, такой эффект никак не проявляется. Поэкспериментировали всласть!
Тем временем Сэм закончил свои объяснения:
— Итак, в нашем случаенулевой трек, когда передвижение во времени не фиксируется приборами, составляет триста лет. А уничтоженный нами русский выводил фантом в режим насыщения за сто лет! Теперь появился новый русский «ходок», материализацию которого приборы прослеживают с конца восемнадцатого века вглубь. Мы не знаем, каков периоднулевого трека в этом случае, но предположим, отстало трёхсот лет. Значит, он реально может жить от начала двадцатого и до конца нашего, двадцать первого века.
— Так! — сказал Джон Макинтош. — Понятно. Наш современник отправляется в прошлое.
Сэмюэль покивал головой:
— Вот поэтому мы и кинулись его искать, отложив другие дела. Если он работает на русские спецслужбы, то способен менять прошлое в нужномим направлении. А разве нужно это нам, Джон?
— Да, это понятно. Во время визита премьер-министра обсудим. А теперь закончим с путешествием полковника Хакета и профессора Биркетта. Слушаю вас, полковник.
Отец Мелехций, умеющий тонко чувствовать юмор, обожал слушать полковника Хакета. Вот и в этот раз он обратил на него всё своё внимание.
Полковник начал свой рассказ:
— Сэр, в соответствии с приказом я отбыл в 1650 год в составе группы: я и гражданский исследователь профессор Биркетт. Разрешите доложить, сэр, в Британии происходила гражданская война. За год до нашей высадки был казнён король, сэр! — И полковник сделал многозначительную паузу.
— Я знаю об этом, Хакет, — поморщился Макинтош.
— Прошу прощения. Во избежание трудностей мы отправлялись не с этой базы — здесь слишком населённые места, — а с базы на острове Мэн. Это было ошибкой, сэр!
— Вы доложили об этом по возвращении?
— Да, сэр!
— А в чём заключалась ошибка?
— Мы оказались в малонаселённом месте, где все друг друга знают, совершенно голыми, сэр! Нас целый год передавали из одной тюрьмы в другую, пока неизвестные бунтовщики не освободили нас. Они не знали, кто мы такие, и освободили просто так, бесплатно, сэр!
— Очень хорошо, полковник. А как вы добрались до Москвы?
— До Амстердама на судне. Шла война с Голландией, сэр! До Гамбурга пешком! Далее мы ехали на телегах, поскольку гражданский исследователь в силу возраста отказывался ехать верхом. Во время путешествия мне очень пригодились навыки рукопашного боя!
И полковник сурово оглядел присутствующих.
— Мистер Макинтош, разрешите, я сам изложу последовательность событий, — вмешался директор лаборатории. — Рассказ полковника записан и проверен, он подтверждается воспоминаниями иностранцев, живших тогда в Москве.
— Излагайте, — разрешил сэр Джон.
— Итак, в 1653 году наши исследователи добрались до Москвы. Полковник завербовался в армию, а профессор подружился с медиком, англичанином Коллинзом, и жил при нём. Он давал ему столь успешные советы, что Коллинз стал царским лейб-медиком. Профессор Биркетт и Хакет лично видели царя Алексея Михайловича. Но царевичей не видели.