- Это Яков Кириллович любой источник по памяти наизусть цитирует, а я - что?
– Вы у нас выступаете в роли Патриаршего Синода и Синодальной комиссии, отче, - улыбнулся Гурьев. - А я, так уж и быть, исполню роль секретаря, подсовывающего нужные цитатки.
– Опять смеётесь.
– Так ведь не над чем пока плакать, отче. Вы посмотрите, как бесятся наши бесы, когда над ними смеются. У них аж заворот кишок - или чего там у них есть - начинается. Настолько, что я начинаю всерьёз сомневаться в их разумности. Ирония и, прежде всего, самоирония - лучшее лекарство от сумасшествия, уж вы мне поверьте, отче. Но мы отвлеклись. И, если с царским родом всё более или менее ясно, то при чём здесь моё кольцо и при чём ли оно вообще - мне по-прежнему решительно непонятно.
– Счастливчик вы, - завистливо хмыкнул Осоргин. - Всё-то остальное вам, как обычно, понятно!
– Придётся вам всё-таки подождать ответа из Ватикана, - покачал головой Ладягин.
– Прошло довольно много времени уже.
– Не все так быстро читают, как вы. А некоторым, в отличие от вас, требуется ещё и поразмыслить над прочитанным, - проворчал священник. И продолжил, когда отцвели улыбки: - Но мы же опять не узнали ничего принципиально нового. Чего-то, о чём мы даже не догадываемся?
– А по-моему, нет никакой особенной тайны, - покачал головой Матюшин. - Другой тайны, я имею ввиду. Вообще, нет ничего тайного, только скрытое, да и то - до поры.
– Истинно так, Николай Саулович, - вздохнул священник. - И всё же мы ходим вокруг да около. Кто же покушался на княгинюшку - ведь он так и не сказал?
– Это нам не очень интересно, отче, - усмехнулся Гурьев. - Теперь Рэйчел ничего не грозит, - во-первых, мы рядом, во-вторых, не в пешках дело, в-третьих - не нужно спешить, они вылезут сами, а гоняться за ними, таща за собой шлейф из слухов и Скотланд-Ярда - зачем? Ясно, за всей этой катавасией стоит именно Виктор. Ясно, как только я найду исполнителей, я их убью, а вы будете страшно переживать по этому поводу. Оно вам надо, отче?
– А вам?!
– Надо же и мне расслабляться как-нибудь, - усмехнулся Гурьев. - Да вы напрасно так переживаете, отче. Никакого удовольствия в этом нет, одна сплошная голая-босая необходимость. Зачистка окружающего пространства.
– Поражаюсь я вам, Яков Кириллович, - глядя на Гурьева, проговорил священник. - Не злодей же вы, не злодей, это же очевидно, - а такие вещи говорите, что прямо сердце болит!
– Извините, батюшка, - голос у Гурьева, не изменив ни высоты, ни тембра, сделался совершенно другим, и все это почувствовали. - Вот мы сейчас закончим самые необходимые мероприятия - и я вас непременно попользую. Нам всем ваше сердце ещё понадобится, и непременно - здоровое. Надеюсь, в моих возможностях, когда речь идёт о здоровье, вы хотя бы не сомневаетесь?
– Нет. Но меня сейчас вовсе не моё здоровье беспокоит. Что вы собираетесь делать дальше с господином бароном?
– Сдать его Владимиру Ивановичу на опыты, - немедленно заявил Гурьев. - Как раз, пока Виктор пребывает в объятиях Морфея. Надеюсь, его квартирант по-прежнему недооценивает противников и переоценивает себя. Давайте взглянем, что произойдёт. Владимиру Ивановичу не терпится испытать новый способ.
– Ну, ничего особенно нового в нём нет, - засмущался Ладягин. - Обыкновенная трубка Рентгена, только на основе радиоактивно заряженного изотопа серебра. А то, что не терпится - совершенно верно вы заметили. Вот только меня весьма заинтересовали его рассуждения насчёт богов, которые больше не нужны…
– Напрасно, Владимир Иванович, - Гурьев усмехнулся. - Это всё сиреневый туман, пургой, знаете ли, навеяно. Все эти боги-титаны-атланты-драконы, весь этот дух масонов с розенкрейцерами, все эти розы и шипы, крестики-нолики, молоточки-циркулёчки - это всё тоже бесами напридумано, чтобы бедных глупых человечков запутать.