Вам нужна помощь. Я стану вам помогать. И это будет мне в радость. Будет приносить мне огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Ведь я знаю в деталях, как должна выглядеть моя страна, когда вы мне её вернёте, а вы - нет. И если я начну вам это объяснять - вместо того, чтобы с вами вместе это делать - мы поругаемся, и ничего хорошего у нас не выйдет. Ни вместе, ни по отдельности. Ведь человек начинает получать от власти настоящее удовольствие только тогда, когда понимает: результат его усилий будет вечным. А иначе - это пустая трата времени и сил. И когда вы увидите, как меняется ваша моя страна - конечно, не сразу, первые, самые первые, самые робкие, изменения проявятся года через три-четыре - вы войдёте в настоящий раж и вкус. Вам так понравится работать со мной, что при одной мысли обо мне на вашем лице начнет играть улыбка. И люди вокруг перестанут в ужасе таращить зенки, а станут смотреть на вас. И вам это тоже понравится.
– Всё же вы очень смелый человек, Яков Кириллович, - Сталин возобновил свой "маятник", ступая по-прежнему неслышно, прижимая к боку левую руку с трубкой. - Да, очень смелый. Даже если вы не боитесь, - всё равно. Трус не может говорить такое товарищу Сталину. Откровенно предлагать товарищу Сталину, - товарищ Сталин, я буду вами манипулировать, и вам, товарищ Сталин, это будет нравиться, - Сталин посмотрел на Гурьева так, словно удивляясь его безграничной наглости. - Надо, что ни говори, быть для этого смельчаком.
– Да, - вздохнул опять Гурьев, уже почти раздражаясь от невозможности дышать полной грудью в этом помещении. - Я не зря не стал записываться к вам на приём, Иосиф Виссарионович. В этом случае вы не говорили бы ни слова, - и я выглядел бы совершенным идиотом. А сейчас я немного сбил вас с панталыку - и в результате вы хоть как-то реагируете. Это радует. А с чего же вы решили, будто я собираюсь вами манипулировать?
– Разве только что вы предложили не это?
– Конечно же, нет. Я всего-навсего предложил - иногда, когда будет необходимо, - говорить вам правду. Потому что вам уже начали врать. И будут врать ещё больше - тем больше, чем дальше. Чем больше вы будете стрелять этих подхалимов и карьеристов, тем изворотливее и изощрённее они будут учиться вам врать, мешать правду с ложью, подтасовывать, передёргивать, напускать статистического тумана и опутывать верноподданной паутиной. Так устроен человек - он приспосабливается даже к тому, что товарищ Сталин может в любую минуту его убить.
– Вы думаете, я этого не знаю?
– Вы можете сколько угодно знать об этом, Иосиф Виссарионович, но у вас нет способа от этого защититься. Вы не можете летать по воздуху, быть невидимым, слушать всё, что говорят и читать всё, что пишут. Вы не можете бесконечно множить контролёров и проверяющих, потому что у них тоже возникают потребности, интересы, групповщина и прочее. Вы в тупике, Иосиф Виссарионович. Я это уже вижу. Вы тоже видите, но не хотите признать, что в этой самой точке приходит конец вашему могуществу. Я повторяю - это тупик. И в рамках усовершенствования системы выхода нет. Вообще нет.
– А вы, значит, знаете выход.
– Да. Знаю. Правда, об этом пока ещё очень рано заводить речь. Более чем преждевременно. Эта система ещё поработает - ровно столько, сколько продлится ваша жизнь, Иосиф Виссарионович. То есть довольно долго. Но в рамках этой системы придётся пестовать ростки новой - иначе всё рухнет. - Гурьев, чтобы не играть незавидную роль пассивного курильщика, вытянул из пачки на столе новую папиросу, и закурил. - Это чепуха - якобы, Ленин оставил вам в наследство великое государство. Ленин оставил вам в наследство разорённую страну. Начатые Александром Вторым реформы забуксовали и остановились.