– А я-то тут при чем? – Джексону неудобно было, что наглый «снежок» измордовал его партнёра, а он, гроза и гордость квартала, не смог этому противостоять.
– А кто при чем? Где деньги такие взять!
– А если не отдавать. Послать его на…
– Вот ты и пошли. Умник какой. Как деньги делить, так первый бежишь. А как по морде получать, так Мигель!
– Так ты всегда и берёшь себе семьдесят пять процентов, а нам на всех отдаёшь лишь четверть.
– А за что вам платить. Меня тут избивают, а вы сидите! Нет, надо вас уволить и идти под крыло к дону Лучано.
– Дон Лучано возьмёт с тебя не четверть, а три четверти, и ещё втравит в какую-нибудь комбинацию, потом сам вспомнишь старого друга.
– Да пошутил я. Но насчёт того, чтобы дона попросить посредничать на переговорах со Шварцем… мысль, по-моему, хорошая.
– Ага, хоть бить не будет.
– А дон заставит его поделиться с собой долей от ограбления. Ты не усёк, кого он подломить хочет?
– Я что-то не понял.
– Тормозишь, как всегда.
На следующий день Джонсон, в новом бордовом блестящем костюме и с платком вместо галстука, в сопровождении Джексона подъехал к особняку Лучано Фиоре, лидера итальянской общины Вашингтона, республиканца, католика и просто хорошего человека. Таковым он представал перед журналистами, актёрами и политиками средней руки. Остальные граждане знали его под именем Лаки Лучано – Счастливчик Лучано. Ну а итальянцы и работники закрытой сферы деятельности, в том числе и копы, называли его, кто с обожанием, а кто со страхом и ненавистью, – Дон. И никто уже не помнил его первое прозвище – Рваная Жопа, которое он получил во время своей первой серьёзной дворовой драки, вместе с ножевым ранением ягодицы.
Особняк стоял на красивой лужайке, на юго-западе, в пятнадцати минутах езды от пригорода столицы. Четыре этажа, просторная мансарда. Тенистый дворик, многочисленные каменные домики на территории. Все обнесено кованым забором, опирающимся на каменный фундамент. Мощённые камнем дорожки, цветники и беседки. Дикое смешение стилей Средиземноморья, классики и романтизма. Как и положено всякому уважающему себя американскому миллионеру и крёстному отцу серьёзной «семьи».
Дон Лучано принимал гостей во внутреннем дворике, растянувшись в кресле и потягивая что-то из высокого бокала. Партнёры постояли скромно несколько минут, и когда Дон решил, что почтения этим стоянием выказано достаточно, он обратил взор на них.
– О! Дон Мигель! Какими судьбами? Что принесло вас в мою жалкую, – он театральным жестом указал на все великолепие, окружающее его, – хижину?
– Дон Лучано, мы приехали не только засвидетельствовать своё почтение. Нас привели к вам некоторые дела, дон Лучано.
– Давай чуть позже о делах. Садитесь. Как семья, дон Мигель?
– Посмею напомнить вам, что я холост, дон Лучано.
– Ладно, давай говори, что там у тебя. – Господину Фиоре уже начала надоедать эта парочка.
– В городе, неизвестно откуда, появилась новая бригада. Немцы. И хотят взять какой-то банк.
– Мне-то что с того? – равнодушно обронил Дон, но глаза его хищно блеснули.
– Крутых из себя строят, а кто такие, и не поймёшь сразу.
– Они что, взяли тебя за кокосы? – тучный дон Лучано, хихикнув, отдал дань своей остроте.
– Не так, чтобы очень…
– Чем ты им насолил, дон Мигель, сознавайся. Знаю я тебя. Денег занял?
– Обещал помочь с оружием.
– О! Уважаю! Дон Мигель теперь у нас оружейник. – Дон уже не мог себя сдержать, хохотал в глаза.
– Да подвернулся один тёмный, обещал порешить вопрос, я и ввязался, так этот немец меня на счётчик поставил. И, по-моему, сам он никому не платит. Дикий.
А вот это и было тем, что хотел услышать Дон от никчёмного негра. Дикий грабитель банков – мечта всякого мафиози.