Чуть позже их догнала девятка дальних бомбардировщиков Ил-4. Сама операция по высадке была довольно замысловатой. Две ночи назад самолёт из этой самой девятки разбросал над Руаном тысячи листовок, в которых призвал все местное население в следующую ночь не спать, а прятаться по бомбоубежищам, так как планируется большой авианалет на город. А лучше, если все мирное население покинет Руан. Французы решили встретить советские бомбардировщики, но вместо них пришли два истребительных полка, которые сняли всех перехватчиков. Затем на позиции зенитной артиллерии и на прожекторы налетели десятки штурмовиков Ил-2, и только когда подавили их, на цель вышла девятка дальних бомбардировщиков, засыпавшая бомбами город.
После этого снова россыпи листовок, и вот здесь уже нервы защитников дрогнули. Толпы беженцев рванули на юг, а оставшиеся срочно стали копать бомбоубежища и переоборудовать в них подвалы наиболее крепких домов. Комендант города решил от греха подальше тоже вывести войска из города. Защищать их от атак с воздуха стало нечем, так зачем же подвергать солдат бессмысленному избиению. Об этом стало известно командованию ВДВ, и группа Чернышкова поднялась в воздух.
И сегодня, сразу же после удара истребителей, штурмовиков и бомбёжки, на центральный парк, район железнодорожной станции и мосты через Сену будут выброшены почти полторы сотни бойцов.
Чернышков пересел к иллюминатору, посмотрел на приближающийся Руан. В небе над городом уже свирепствовали истребители и штурмовики. Нижний край облаков освещался вспышками зенитных снарядов. Столбом стоял один и неумело шарил по небу второй луч зенитных прожекторов. Их во множестве пересекали маленькие самолёты, но ни один, ни второй луч не могли за них зацепиться, а потом оба они погасли, скорее всего подавленные штурмовиками. Александру не видны были бомберы, но, когда они сбросили свой смертоносный груз на город, огненным ковром взметнулось в небо пламя разрывов.
Загорелась красная лампа на двери пилотской кабины, и дверь сразу же открылась, выпустив бортмеханика самолёта.
– Минута до точки сброса! – проорал он, перекрикивая могучий гул двигателей, и пошёл в конец салона, открывать десантную дверь.
– Понял! Приготовиться. – Чернышков, как старший по званию, сам начал руководить выброской. Все десантники поднялись, защёлкнули вытяжные карабины парашютов на тросе, тянущемся по всей длине салона к выходной двери. Александр прошёл, внимательно осмотрев как крепление карабинов, так и внешний вид уложенных парашютов, вроде все в порядке, потом прошёл к уже открытой бортмехаником двери и замер в ожидании. Красную лампу сменила жёлтая, мигающая. Парашютисты повернулись лицом к выходу, и как только взревела сирена, а мигающая жёлтая лампа сменилась зеленой, майор скомандовал: – Пошёл! – Все ринулись в пустоту за дверью. Чернышков успевал хлопать каждого по плечу, следя одновременно за тем, чтобы шнуры, вытягивающие купола парашютов из укладки, оставались на привязи за бортом и не мешали следующему десантнику. Когда прыгнул крайний десантник, Чернышков прищёлкнул карабин и своего парашюта к тросу и сам, хлопнув по руке незнакомого борттехника, нырнул в черноту ночи.
Ему нравилось прыгать с парашютом, особенно нравились вот такие ночные прыжки. Только когда это в последний раз было? Ещё до войны, в училище Осназа ГРУ. Да на войне один раз, на лес, севернее Братиславы. Вот и сейчас Александр внутренне сжался, когда, пролетев слой пограничного воздуха, который обволакивает самолёт, словно кокон, он врезался во встречный, более холодный и неприветливый поток. Как в холодную воду нырнул.