Но вышедший с трофейным оружием (а в санях лежали два автомата «Суоми» с шестью полными кругляшами запасных магазинов) и с раненым командиром – такой солдат может даже рассчитывать на награду.
Захар остановился и прислушался. Утренняя поземка замела все следы, но рисковать Пригодько не хотел. Погони не было, а если и была, то далеко. Ветер укрыл снегом лыжные следы на плотном насте, и только отметины от лыжных палок могли выдать путь преследователям, поэтому последние пять километров Захар прошел без них. И устал он за эти пять километров больше, чем за предыдущие пятнадцать.
Лес был тих.
Ночной привал красноармеец сперва решил устроить на небольшом скальном массиве, возвышавшемся среди столетних елей. С высоты удобней обозревать окрестности, удобней держать оборону.
Захар вздохнул и осмотрел скалу еще раз. Такая удобная и пологая издалека, вблизи она оказалась почти вертикальным шпилем метров восьмидесяти высотой. Ни одного приметного подъема. О том, чтобы взобраться на этот «Тянь-Шань», нечего было и думать.
Боец повернул в обход. Силы были на исходе, и Захар выбрал ель повыше, под юбкой которой они с комиссаром и проведут время до вечера. Разлапистая лесная красавица стояла недалеко от отвесной стороны скалы.
Не самый плохой вариант.
Красноармеец запихал сани с комиссаром под ветки и полез следом. Еловые лапы настолько плотно прилегали к земле, что наметенный за зиму под них снежок не смог даже прикрыть столетний запас иголок.
Застонал в забытьи раненый. Укрытый двумя офицерскими полушубками и двумя трофейными куртками, комиссар не мог замерзнуть. Захар поправил полушубки, достал из-за пазухи трофейную флягу с коньяком и влил немного в полуоткрытый рот командира. Тот закашлялся и затих. Красноармеец отхлебнул сам и спрятал флягу. Щеки Войтмана порозовели. Пригодько удовлетворенно хмыкнул и начал устраивать лежанку на ночь.
Укрылся третьей курткой, положил под правую руку «Суоми» и вытянул ноги. Правая нога во что-то уперлась, и раздался металлический щелчок. Во рту резко стало сухо. Не двигая ногой, Захар сел. Рассказы о растяжках и минах, которыми финны заполонили возможные проходы в глубь своей земли, были одной из самых распространенных тем во время перекуров в учебке. Всю дорогу на лыжах он не задумывался о них, но стоило раздаться характерному щелчку, и все страхи вылезли наружу. Нежно, как учили старожилы, он очистил иголки вокруг ноги… И вздохнул свободней. Нога уперлась в заржавелое металлическое кольцо, торчавшее из земли.
«Вот так-так, – пронеслось в голове. – Кажись, схоронку чью-то нашел».
Захар начал аккуратненько окапывать кольцо, обнажая крышку небольшого люка. Сделанная из мореных старых досок, щедро присыпанная иголками, крышка насчитывала десятки, если не сотни лет.
– Ого! – Красноармеец попытался поддеть крышку ножом. – Никак на тайник какого-то кулака финского нарвался. А то, может, и клеть.
После трех дней на сухарях мысли о копченой колбасе и сале нежным перепевом заиграли в голове молодого бойца.
Откопав крышку, Захар попробовал поднять ее, но вросший в землю люк, да еще прихваченный морозом, даже не шелохнулся.
– Что ж ты там такое хранишь? – прошептал Захар.
Подумав несколько секунд, он полез в сани и достал свою винтовку. Штыком тщательно выколол весь лед по периметру и, где смог, из щелей между крышкой и основанием, освобождая колодец лаза. Прочистил кольцо от снега, засунул внутрь ствол винтовки и, используя его как рычаг, попробовал еще раз поднять крышку. После пяти минут сопенья, когда казалось, что или винтовка, или спина треснут, в люке что-то хрустнуло, и в лицо ему глянуло темное нутро подземного хода.
– Ну-ка, кто тута? – Захар смело сунул голову в открывшийся проем.