Властелин Единой Империи!
Роман вежливо улыбнулся.
– Князь! Я предполагаю на днях выехать в Австралию с карательным отрядом. Вам придется заменять меня в трудном деле государственного управления.
– А… принц Луи?
– О, принц, несомненно, справился бы с этим, но, князь, его легкие внушают опасения лучшим врачам двора… Морское путешествие поможет его слабому здоровью…
«Все складывается как нельзя лучше», – подумал Роман и сказал:
– Сир, я глубоко тронут вашим доверием.
Наполеон милостиво пожал руку Романа и, довольный, вышел.
Наконец-то снова будут удовлетворены его воинственные инстинкты…
О, он покажет этим австралийцам!
10
Большая черная стрелка ползла к двенадцати.
Еще несколько минут, и императорский поезд побежит мимо жирных полей, от закоптелого Парижа к Марселю. Отсюда двинется карательная экспедиция в Австралию.
Наполеон у вагона беседует с Романом.
Наполеон доволен, он очень доволен, он шутит и без причины долго и радостно улыбается; и улыбка – как у маленьких детей, получивших долгожданную игрушку, которую наконец можно трогать руками.
– Да… Да, дорогой князь… Как будто в первый раз еду в дело… Такое же чувство… Вы заметили сегодняшнее солнце? А?!. Мое солнце!.. Я приказал Дагеру ехать со мной… Ха-ха!.. Бедняга пытался отказаться от великой чести вертеть ручку аппарата, снимающего победы Наполеона… Дурак! Это гораздо легче, чем вертеть судьбами мира!.. Что я хотел еще сказать?… М-да… Ваш совет хорош! Маршалы нуждаются в небольшой прогулке. Они слишком разленились… Только Даву остается… не мешает иметь про запас хоть одного маршала в столице… Да, напомните Фуранже, поход нужно усиленно рекламировать… Мои подданные отвыкли от войны… Их пора встряхнуть!.. Я думаю по возвращении…
Двенадцать!
– Прощайте, князь… Первая съемка будет посвящена вам…
Поезд тронулся.
На площадке улыбающийся Наполеон сигнализировал надушенным платком последнее прости любимому Парижу…
* * *
Вечером того дня, когда Наполеон решил лично руководить военными операциями в Австралии, Роман с верным человеком послал в Центральное управление судостроительства несколько чертежей отдельных частей подводной лодки с категорическим требованием в кратчайший срок доставить готовый материал для сборки в Марсель.
Пусть Наполеон усмиряет восстание…
Фурье оказался сумасбродным и совсем не понял принципов Романа. Нездоровый уклон нарождающейся революции следовало ликвидировать, и Бонапарт сделает это с успехом, но по возвращении…
Возвращение?…
* * *
– Что это Гранье не идет?…
– Может быть, попался…
– Брось, Луи! Париж занят походом императора.
– Опять проливается кровь по прихоти Бонапарта!
– Как вчера прошло собрание?
– Первым выступил Керено… Ты знаешь, как эта сволочь умеет заговаривать зубы… Старая песенка: добрый император-демократ, союз с буржуазией, национальное собрание… Но Бланки его здорово расчистил… И в конце было такое настроение, что, казалось, сейчас все выйдут на улицу, вывернут булыжники и, свалив несколько тачек, построят шикарную баррикаду…
– Такую, на которой мы мальчишками плясали карманьолу!
– Хорошее было время… Теперь скучно…
– Потерпи, Батист… Мы свое возьмем!
– Жан, ты так тихо вошел, что мы тебя не заметили!
– Эх вы! Кричат хором, а еще заговорщики.
Жан пожимает друзьям руки.
Вот они – самые верные: Бланки – пламенный трибун, Батист, Мильер, смуглый Гарибальди – воспитанник интерната, энтузиаст, призывающий друзей к вооруженному восстанию; Анри Дюко – доктор, ученый фанатик, верный поклонник гильотины, редактор газеты «Красная трибуна».