… Ноги в мягких туфлях скользят по навощенному паркету из дерева драгоценных пород – паркет сам по себе произведение искусства. Я иду, вертя головой, чтобы рассмотреть потолочные фрески, эмалевые медальоны на стенах, витражи узких высоких окон… Еще не перешагнув порог комнаты, открытой вновь внезапно возникшим старичком-смотрителем (точно брауни!), чувствую знакомый запах. Так пахнут все галереи и хранилища мира: мед и краски, масло и лак, старое дерево, пыль… Ароматы времени и красоты.
* * *
Художница ходила по галерее. Останавливалась, вернее, замирала то возле одной, то возле другой картины. Что-то говорила негромко, он переспрашивал – Эмма взглядывала на него отсутствующими широкими глазами и не отвечала. Она как будто шагнула в другой, недоступный его пониманию мир.
Он не относил себя к ценителям и знатокам искусства и всегда воспринимал живопись на уровне простого «нравится – не нравится». Со временем ему даже пришлось обзавестись надежными советчиками, подсказывающими, во что можно выгодно вложить деньги, как отличить фальшивку от подлинника. Не раз подумывал уже показать своим консультантам и Эммины работы. Останавливало то, что пока он сам не мог понять: нравятся ли ему картины, потому что нравятся, или потому что ему нравится художница.
Картины и скульптуры слишком для него статичны. Он и книги-то не читал, а скорее
* * *
– Ты плакала! – обвиняющим тоном заявил Человек С Птицей.
– Да…
– Я-то хотел тебя развеселить!
Я мечтательно улыбалась.
– Не смогла удержаться. Я ведь увидела знаменитую «Фею озера»!
– Ну да, – проворчал он. – И проторчала возле нее битый час… Ты вообще заметила, что уже наступил вечер?
– Кароль! – от полноты чувств я дергала его за рукав. – Какие краски! Ты видел? Они просто светятся! Столько веков прошло, а «Фея» словно вчера написана!
– Угу, и вся в трещинах, – вставил Кароль.
Я отмахнулась:
– Сколько же утеряно секретов старых мастеров! Ах, если б можно было отыскать рецепт их красок…
– Другие мечтают найти золотые клады, а она – давно засохшие краски!
– А «Явление»? Как бесподобно подобраны оттенки! Сияние выходит за рамки картины, разливается вокруг… просто пышет огнем.
– Как бы пожара не случилось! – тревожился Кароль.
Я укоризненно взглянула на Человека С Птицей: я пытаюсь донести до него все свое восхищение, всю свою благодарность, а он… Ох, кажется, мои неумеренные восторги его смущают! Я провела ладонью по лицу, пытаясь стереть мечтательную улыбку, притушить сияние глаз, все еще полных отражением чудесных полотен. Пытаясь вернуться к привычному образу уравновешенной женщины.
И задала вопрос, который следовало задать с самого начала:
– А как ты все-таки добился, чтобы нас впустили внутрь?
Кароль подмигнул:
– Кое-кто из охраны мне должен!
– Опутал своими сетями весь город?
– Не весь, но б
* * *
Я уже собиралась задуть свечу, как испуганно вздрогнула от внезапного стука в окно. Застыла, не зная, что делать – бежать, кричать, звать на помощь? Глубокая ночь! Второй этаж! Что за…
Стук повторился – требовательный, нетерпеливый. Неплотно прикрытое окно распахнулось, внутрь проникла рука, нашаривающая защелку второй створки. Я попятилась, машинально нащупывая что-нибудь тяжелое.
Окно открылось.
Показалась вторая рука, потом голова, плечи…
Я не издала вопля только лишь потому, что узнала лезущего в окно мужчину. Но на смену параличу страха пришло возмущение.
– Кароль, какого койкаса ты…
Я замолчала, когда он упреждающе вскинул ладонь. Окровавленную ладонь. Не отступила, но, ошеломленная, не попыталась и помочь. Такой крупный мужчина вряд ли пролезет в столь маленькое окошко…
Пролез. Извиваясь, оставляя на раме клочья одежды, а то и самой кожи, втиснулся в окно и, отдуваясь, опустился на пол. Я безмолвно смотрела на него. Кароль отвел со лба мокрые пряди волос и спросил:
– И что ты собираешься делать этой самой штукой?
Я посмотрела на зажатую в своей руке кочергу. Прошипела с чувством:
– Огреть тебя по твоей безмозглой башке, разумеется! Но вижу, кто-то успел раньше…
– Ну да, – морщась, он сел поудобнее. – Целил в голову, а попал в бок. Промахнулся! Не хочешь помочь мне, добрая дама художница?
– Не имею ни малейшего желания, – подтвердила я, возвращая камину его кочергу. – Ты…
Но Кароль вновь вскинул руку, призывая к молчанию, и невероятно быстро метнулся вперед, кончиками пальцев погасив свечу на столе. Я ослепла, зато очень ясно услышала звук торопливых шагов, стихших возле самого дома.
– Куда он делся?!
– Амулет вел сюда…
– Эта твоя дешевая побрякушка!..
– Ну не улетел же он!
– Давайте рысью – один налево, второй направо, я прямо. Встретимся на перекрестке!
Топот стих. Лишь плотно закрыв окно и ставни, я зажгла свечу вновь. Молча уставилась на незваного гостя: тот показательно охнул, хватаясь за окровавленный бок. Но я не намеревалась его жалеть – раз уж он, раненный, сумел взобраться на второй этаж, то явно не собирается моментально отойти в мир иной. Я продолжала бесстрастно смотреть на Кароля. Он завилял по комнате взглядом и сказал неожиданно: