– Что с вами? – воскликнул Славик.
– Ничего, – стуча зубами, проговорил полицейский, – ничего… Только страх… Это сейчас пройдет! Сию минуту!
– Отчего вам страшно?
– Не могу понять… Верно, от всего того, что о нем наговорили… Я ведь не хотел об этом думать. Вы ничего подобного не испытываете?
– Нет. Только смятение духа.
– Нет, не то. Что-то хуже, страх… Я не вынесу!
– Пойдемте-ка лучше, – настаивал Славик, которому становилось не по себе.
– Сейчас… Вы идите вперед. Только тихо. Пошли!
Идти между скалами было нельзя – они с трудом ползли на четвереньках. Очевидно, подняться выше было уже невозможно. «Идите!» – выдавил комиссар сквозь зубы. Обдирая руки и колени, Славик карабкался вверх; и лишь когда снова наткнулся на тропку, у него от ужаса похолодела спина: ведь стоило поскользнуться…
Комиссар молча обогнал его и быстро взбежал на вершину. В хижине горел свет. Комиссар тихонько постучал, дверь приоткрылась чуть-чуть, на полглаза. «Полиция», – шепнул комиссар, и дверь распахнулась, словно от вздоха облегчения.
– Благодарение богу, – загадочно прошептал хозяин, откладывая в сторону ружье, – благодарение богу.
– Когда он пришел? – поспешно спросил комиссар.
– Час назад. Хотел переночевать. На чердаке.
– Я сейчас спущусь, – раздался сверху громкий хриплый голос. – Только накину на себя что-нибудь.
Комиссар одним махом очутился на лестнице, словно подброшенный неведомой силой.
– Именем закона.
– Сейчас, – проговорил голос, удаляясь вглубь, – я, знаете, простудился… немного…
– Эй вы там, сторожите окно! – крикнул комиссар вниз, – ловите беглеца! Скорее!
Славик и хозяин с ружьем бросились вон.
Чердачное окно распахнуто настежь. Тишина. Ни шороха. Комиссар вышел с зажженным фонарем; и тут Славик, едва разбирая смысл, прочитал на щипце крыши давнюю надпись: