А Лига проводит собрания в частных домах. Я слышал, что политика их не интересует. Не могу вам сказать, что же они делают на своих собраниях. Если судить по отдельным известным персонам, которые состоят членами, то они, наверное, садятся в кружок и рассказывают друг другу, какие они хорошие и какие все вокруг плохие.
– А вы знакомы с кем‑нибудь из них лично, Вьянелло?
– Я‑то? Бог миловал. – Он осклабился, но потом увидел, что Брунетти и не думает шутить. – Ах, вы серьезно спрашиваете, синьор? Подождите‑ка…
Минуту он думал, обхватив руками колено и подняв глаза к потолку.
– Есть одна женщина, синьор, она работает в банке кассиршей. Надя с ней знакома, потому что деньги – это по ее части. Я помню, как‑то раз она говорила, что, мол, подумать только – такая милая женщина, а спуталась черт‑те с кем.
– А почему она о них так сказала?
– Как?
– Так, будто они ей сильно не нравятся.
– Ну… одно их название чего стоит: Лига по защите нравственности. Кто они такие, чтобы так называться? Кучка ханжей, не иначе. Basibanchi, и только. – Этим словом – чисто венецианским презрительным прозвищем тех, кто, упав в церкви на колени, норовят так низко наклониться, чтобы поцеловать пол под последней скамьей, Вьянелло сумел продемонстрировать и творческую силу родного диалекта, и своей собственный здравый смысл.
– А вы не знаете, давно ли она состоит в Лиге и как она туда попала?
– Нет, синьор. Но я попрошу Надю поинтересоваться. А что?
Брунетти вкратце рассказал ему о том, как наткнулся на Сантомауро в квартире Креспо и как тот потом звонил Патте.
– Странно как‑то, синьор, – согласился Вьянелло.
– Вы с ним знакомы?
– С Сантомауро? Раньше он был адвокатом моего двоюродного брата. Прежде чем прославился и подорожал.
– Брат вам что‑нибудь о нем рассказывал?
– Немногое. Говорил, что он очень хороший, ловкий адвокат, всегда сумеет обернуть закон себе на пользу.
Распространенный тип адвоката в Италии, подумал Брунетти, где законы хоть и писаны, но довольно неразборчиво.
– Больше ничего?
Вьянелло покачал головой:
– Я уже забыл. Ведь несколько лет прошло.
И добавил, опережая просьбу Брунетти:
– Я позвоню брату. Может быть, он знает других клиентов Сантомауро.
Брунетти благодарно кивнул:
– Еще мне хотелось бы навести справки об этой Лиге: где проходят собрания, зачем собираются, число членов, кто такие.
Раньше Брунетти не задавался вопросом, почему деятельность этой пресловутой общественной организации, чье высокопарное название давно уже вышучивали на каждом углу, до сих пор оставалась в тени. Люди знали вообще, что есть такая Лига по защите нравственности, но что она делает, было для всех загадкой.
Вьянелло достал блокнот и принялся записывать.
– А жена Сантомауро вас интересует? Спрашивать о ней?
– Да, узнайте все, что можно.
– По‑моему, она веронка, из семьи банкиров. Еще что‑нибудь, синьор?
– Да, еще этот трансвестит в Местре, Франческо Креспо. Разузнайте, не засветился ли он где‑нибудь тут.
– А что по нему есть в Местре?
– Только то, что его задерживали два раза за попытку продать наркотики. Он в списке вместе с остальными, но живет сейчас на виале Ронкони, в шикарной квартире. Это говорит о том, что он уже перерос виа Капуччина и городские парки. И спросите, узнал ли Галло, откуда обувь и одежда.
– Понятно, синьор. – Вьянелло сделал еще одну пометку в блокноте.
– Лично изучайте заявления о пропавших без вести, если такие будут.