Вдруг первый, которому Брунетти отдал рисунок, споткнулся, едва не упал и грязно выругался.
Их окружили, листок пошел по рукам. Один высокий долговязый парень в рыжем парике, взглянув, передал рисунок дальше, но потом выхватил его у соседа и опять стал вглядываться. Толкнув стоявшего слева, он сказал что‑то и ткнул пальцем в портрет. Тот покачал головой, но рыжий был настойчив. Второй все не соглашался, ив конце концов рыжий махнул рукой. Когда все посмотрели, друг Паолины подошел к Брунетти и отдал ему рисунок обратно. С ним был рыжий.
– Buona sera , – поздоровался Брунетти, протягивая рыжему руку. – Гвидо Брунетти.
Они на мгновение замерли, будто каблучищами вросли в асфальт. Друг Паолины, потупившись, нервно оправил юбку. Рыжий потянул себя за нижнюю губу, а потом решился и неожиданно крепко пожал протянутую руку комиссара:
– Роберто Канале. Приятно познакомиться.
Брунетти протянул руку и второму. Тот трусливо оглянулся на своих, ожидая насмешек, но они молчали. Тогда он тоже обменялся с Брунетти рукопожатием и представился:
– Паоло Мацца.
Брунетти обратился к рыжему:
– Вы узнали человека на рисунке, синьор Канале?
Парень будто не слышал, стоял и смотрел в сторону, пока не вмешался Мацца:
– Ты никак оглохла, Роберта? Или забыла уже, как тебя зовут?
– Да помню я, – огрызнулся рыжий, а потом обратился к Брунетти: – Лицо вроде знакомое. Да, я видел его где‑то. Но кто он – не помню. Просто похож на кого‑то знакомого.
Понимая, что Брунетти вряд ли будет удовлетворен подобным ответом, он пояснил:
– Знаете, как бывает, когда встречаешь на улице булочника? Он идет по дороге, без фартука, а не торгует в своей лавке, ты его вроде знаешь и не знаешь. Ты не помнишь ни кто он такой, ни где видел его раньше. Вот так и у меня с этим человеком на портрете. Он для меня вроде булочника, которого я узнаю только за прилавком.
– А вы помните, здесь ли вы его встречали или в каком‑нибудь другом месте?
– Нет‑нет, не здесь. И это самое странное. Где угодно, только не здесь. К нам он не имеет отношения. Это все равно как если бы сюда пришел кто‑нибудь из моих школьных учителей. Он точно не отсюда. Или врач, например. Я встречал его в другом месте, это совершенно точно. Я хоть и не могу объяснить, но уверен. Вы понимаете?
Он неуверенно взмахнул рукой, как бы ища поддержки у собеседника.
– Да, я очень хорошо вас понимаю. Однажды я шел по улице в Риме и со мной поздоровался прохожий. Я помнил, что мы, кажется, где‑то встречались, и больше ничего. – Помолчав, Брунетти все же отважился на продолжение: – Оказалось, что за два года до того я арестовал его в Неаполе.
К счастью, оба слушателя рассмеялись. Канале спросил:
– Можно я оставлю себе рисуночек? Если я иногда буду смотреть на него, то, возможно, я что‑нибудь да вспомню.
– Разумеется. Я очень признателен вам за помощь.
Мацца, помявшись, поинтересовался:
– А как он выглядел, когда вы его нашли? Ну… сильно он был на себя непохож?
Брунетти кивнул.
– Неужели им мало? – вмешался Канале. – Для чего им еще и убивать нас?
И хоть этот вопрос был выше компетенции тех сил, которым служил Брунетти, он ответил:
– Понятия не имею.
Назавтра была пятница. Брунетти решил, что стоит наведаться в квестуру Венеции и разобрать всякие бумажки и почту, что поступила на его имя за неделю. За утренним кофе он признался Паоле, что ему не терпится узнать, что новенького в «Il Caso Patta» .
– Ни «Дженте», ни «Оджи» ничего не сообщают, – доложила Паола, ссылаясь на два самых популярных «желтых» журнала.