– Месть. Единственно возможная причина.
– Но если это месть… – начал Рённ и не довел свою мысль до конца.
– …то нетрудно вообразить, что тот, кто убил Нюмана, намерен отомстить еще многим, – продолжил за него Колльберг. – А поэтому…
– …его надо схватить как можно скорей, – завершил Мартин Бек.
– Точно, – сказал Колльберг. – А вы как, собственно говоря, рассуждали?
Рённ с несчастным видом посмотрел на Мартина Бека, а тот отвернулся к окну.
Колльберг поглядел на обоих с вызовом.
– Минуточку, – сказал он. – Задавались ли вы вопросом, кто такой был Нюман?
– Кто такой был Нюман?
У Рённа сделался растерянный вид, Мартин Бек молчал.
– Именно. Кто такой был Нюман или, точнее говоря, кем он был?
– Полицейским, – откликнулся наконец Мартин Бек.
– Ответ неполный, – сказал Колльберг. – Вы оба его знали. Итак, кем он был?
– Ну, комиссаром полиции, – пробормотал Рённ.
Потом он устало моргнул и сказал неопределенным тоном:
– Мне еще позвонить надо кой‑куда.
– Ну‑с, – сказал Колльберг, когда за Рённом закрылась дверь. – Так кем же был Нюман?
Мартин Бек поглядел ему в глаза и с видимой неохотой произнес:
– Он был плохим полицейским.
– Неверно. – сказал Колльберг. – А теперь послушай меня. Нюман был самым плохим полицейским, какого только можно себе представить. Он был подлец и негодяй, последний из негодяев.
– Это твое личное мнение. – сказал Мартин Бек.
– Да, мое личное, но ты должен признать, что я прав.
– Я не очень близко его знал.
– Ну, ну, не увиливай. Ты знал его достаточно, чтобы согласиться со мной. Я понимаю, что из‑за ложно толкуемой лояльности Эйнар со мной не согласится. Но уж ты, будь добр, не увиливай.
– Ладно, – произнес Мартин Бек. – То, что я слышал о нем, звучало не слишком лестно. Но сам я никогда с ним вместе не работал.
– Неточная формулировка, – сказал Колльберг. – С Нюманом и нельзя было работать вместе. От него можно было только получать приказы и делать, что приказано. Те, кому положение разрешало, могли, разумеется, приказывать и ему. А спустя некоторое время убедиться, что приказ выполнен неправильно или вообще не выполнен.
– Ты выступаешь как эксперт по делу Стига Нюмана, – сказал Мартин Бек кислым тоном.
– Да, потому что я знаю о нем много такого, чего не знают другие. Но об этом мы поговорим позднее. А сейчас надо твердо установить, что он был подлец. И негодный работник. Даже в наши дни он позорил свою корпорацию. Поверишь, мне стыдно, что я служил полицейским в одном городе с ним. И в одно время.
– Ну, если так рассуждать, стыдиться надо многим.
– Вот именно. Но только у очень немногих на это хватает ума.
– А любой лондонский полицейский должен бы стыдиться из‑за Чэлленора.
– Опять не то говоришь, – сказал Колльберг. – Чэлленор и его подручные, прежде чем предстали перед судом, успели натворить много бед. А это свидетельствует о том, что существующая система намерена и впредь попустительствовать полиции.
Мартин Бек рассеянно потирал лоб.
– Зато имя Нюмана ничем не запятнано. А почему?
Колльберг сам ответил на свой вопрос:
– Потому что все знают: жаловаться на полицейского бессмысленно. Простые смертные беззащитны перед полицией. А раз нельзя добиться правды, даже когда имеешь дело с рядовым полицейским, что уж говорить о полицейском комиссаре?
– Ты преувеличиваешь.