Но у Клер была просто изумительная способность находить буквально к каждому особый подход, как бы ключик какой-то, и ей почти всегда удавалось завоевать доверие пациента.
– Почти всегда?
– Да.
– А в каких же случаях это ей не удавалось? – спросил Карелла.
– Что?
– Почти всегда еще не означает всегда, доктор Мак-Элрой. Так, значит, у нее все-таки бывали неприятности с пациентами?
– Ничего серьезного не было. Не было ничего такого, с чем она не смогла бы справиться. Видите ли, я ведь как раз и пытаюсь втолковать вам, что Клер была человеком исключительно преданным своей работе, она умела просто великолепно обращаться с пациентами. Если же говорить откровенно, то сотрудники социальных служб зачастую приносят нам массу неприятностей. Но Клер это никоим образом не касается. Клер всегда была мягкой и терпеливой с пациентами, она умела входить в их положение и... просто она была очень хорошей и не о чем тут дальше толковать. Она прекрасно знала свою работу и, главное, любила ее. Она была прекрасным специалистом. Это, собственно, и все, что я могу сказать. Да что там – она даже... она не ограничивалась тем, что приходилось делать тут, в отделении. Она интересовалась дальнейшей судьбой своих пациентов. Она навещала их дома, помогала родственникам наладить жизнь. Поверьте, она была просто необыкновенным человеком.
– А чьи дома она посещала?
– Что?
– Ну, в дома каких пациентов она заходила?
– Ах, вот в чем дело... Ну, я точно не знаю. Она посещала нескольких. Но я не помню.
– А вы попытайтесь припомнить.
– Нет, честное слово...
– А вы все-таки попробуйте.
– Погодите, погодите, дайте подумать. Тут у нас лежал один мужчина с переломом обеих ног – производственная травма. Клер тогда проявила необычайный интерес к его семье. Проявляла заботу о детях, сидела с ними. Или вот в начале прошлого месяца поступила к нам женщина с прободением аппендикса. Жуть просто: тут и перитонит, и абсцессы, и вообще – все что угодно. Она пролежала у нас довольно долго, кстати ее и выписали-то только на прошлой неделе, если хотите знать. Клер очень внимательно отнеслась не только к ней, но и к ее дочери, девчонке лет шестнадцати. Она продолжала интересоваться ею даже после того, как женщину выписали из больницы.
– Как это понять?
– Она звонила ей.
– Этой девочке? Прямо отсюда – из отделения?
– Да.
– А о чем они разговаривали?
– Ну уж этого я не знаю. Я не подслушиваю чужие...
– И как часто она звонила ей?
– Ну, довольно часто, особенно последнюю неделю. – Мак-Элрой помолчал немного, припоминая. – А если уж быть точным до конца, то однажды девушка эта звонила ей сюда. Представьте, звонила в больницу.
– Правда? Прямо сюда звонила? А как зовут эту девочку?
– Этого я не знаю. Но можно посмотреть фамилию ее матери, она должна быть в истории болезни.
– Будьте любезны, – сказал Карелла.
– Вам это тоже кажется не совсем обычным, правда? – спросил Мейер. – Едва ли это принято – поддерживать контакты с дочерью пациентки уже после того, как саму пациентку выписали домой?
– Нет, ничего особенно странного тут нет. Большинство сотрудников социальных служб не выпускают из поля зрения своих подопечных, а, как я уже сказал, Клер...
– А не кажется ли вам, что в случае с этой девушкой имела место и личная заинтересованность?
– Клер всегда и во всем...
– Извините, доктор Мак-Элрой, но, я полагаю, вы понимаете, что я имею в виду. Была ли заинтересованность Клер Таунсенд в судьбе этой девушки большей, чем в судьбе любой другой пациентки или кого-нибудь из членов их семей?
Мак-Элрой долго обдумывал ответ. Наконец он произнес:
– Думаю, что да.
– Так. А теперь не покажете ли вы нам историю болезни?
* * *
Вернувшись в участок, детектив Хол Уиллис засел за изучение результатов вскрытия трупа Энтони Ла-Скала.