Вы про это уже знаете?
Капитан кивнул, и дядька принял приличествующий случаю грустный вид.
- Не надо бы ему в корчму ходить! - вздохнул он.
- Откуда вы видели, как он туда шел?
- А в окно на кухне. Хотя нет, вру - я уже потом, когда из дому шел, видел его автомобиль перед корчмой.
- Давайте-ка еще раз и не спешите, - неприязненно перебил его Лазинский. - Корчма находится посреди деревни и отсюда ее не видать.
- А я и не говорю, что он в нашу пошел. Он в господскую, в чистенькую заходил, эспрессо называется. Во-он там, - показал он, - она перед самым вашим носом, у них там вывеску чинят.
Дядька показал на невысокое кричаще-розовое строение, опоясанное витриной, с выцветшими афишами и каким-то объявлением. Рядом с витриной примостились узкие ярко-зеленые двери, а над ними решетка вентилятора.
- В котором часу ушел инженер?
- Из корчмы или отсюдова?
- Отсюда, - сказал Шимчик.
Лазинский присоединился:
- Вы видели, как он выходил из эспрессо?
- Нет, только отсюдова. Было часов одиннадцать. А может, минут на пять больше.
- В котором часу ушла пани Бачова?
- Я не видел, чтоб она уходила.
- Но ведь на деревянных ступеньках каждый шаг гремит, как гром.
- Конечно, как гром, но я ничего не слыхал.
- До которого часа вы были в кухне?
- До четверть первого или что-то в этом роде. В двенадцать я еще слушал радио.
- Радио вы включили еще раньше?
- Около двенадцати. Время проверить. Да что вы все выпытываете? Если вы из суда, то должны спрашивать о другом. Этот Кнапка - дрянь, он даже в кооператив не захотел вступать…
- Нет, мы не из суда, - перебил его Лазинский. А Шимчик добавил:
- Спасибо вам.
Свирепый мужик остолбенел, а потом выпалил.
- Ступайте к дьяволу! - резко повернулся и решительно пошел прочь. Его шаги заглушил грохот захлопнувшейся двери.
- Так. - Шимчик смотрел на эспрессо. - Это называется везением. Он выпил в этом заведении! Теперь, кажется, с Михалянами мы можем проститься. А что касается Бачовой - то сначала он лишает ее иллюзий, потом она его отвергает, совсем как в сентиментальном дамском романе. Все как в романе, кроме телефонного звонка: кто знал, что Голиан будет у Бачовой?
- Возможно, убийца.
Лазинский тоже смотрел на эспрессо. Без вывески оно было похоже на склад или помещение небольшого кооператива. Или сапожную мастерскую, где под вечер судачат о деревенских сенсациях: о Марте-потаскушке, о драке во дворе напротив, об автомобильной катастрофе на дороге недалеко от распятия…
- Возможно, что и он, - согласился Шимчик, - но все-таки звонил не убийца, звонил кто-то издалека…
Он печально улыбался и щурился от солнца.
- А может, и нет. Бачова упоминала, что звонила женщина, - сказал Лазинский. - Но, может быть, это ловкий ход.
- Чей ход? Голиана?
- Может быть, и Бачовой.
- Но ведь Бачова в это время должна была находиться в амбулатории. Не забывайте, что инженер взял у нее ключи.
Лазинский кивнул. Его начальник все еще улыбался.
- Кроме того, ведь мог звонить и он сам! Как это мне не пришло в голову. Он сам кого-то вызывал и ждал звонка, но Бачова пришла позже, чем его соединили, и он сыграл, будто звонили ему… Эх, ну и дал же я маху: спрашивал, спрашивал и совсем забыл…
- Давайте вернемся, - предложил Лазинский.
- Не сейчас. - Шимчик посмотрел на часы. - Мне к начальству пора. Знаете, мне что-то не по себе, Голиан для меня загадка…
- Мертвые всегда немного загадка, вы не находите?
- Конечно, их уже ни о чем не спросишь. Но дело не в этом. Наверное, спрашивать Голиана все равно было бы бесполезно.
- Вы говорите о формуле?
- Нет. я говорю о Вондре.
Лазинский задумчиво достал из пакетика малину.
- Вондра? При чем здесь Вондра?
- Кое-что вспомнилось, - уклончиво ответил Шимчик и влез в машину.
На обратном пути они молчали.