Открыл верхний ящик и достал свой пистолет тридцать восьмого калибра, который лежал возле шкатулки с запонками. Прижав пистолет к бедру, подошел к дверям и чуть приоткрыл их. Достаточно однажды схлопотать пулю, и начнешь сторониться, осторожничать, открывая двери, даже если гость и представился.
– Берт? – снова раздался голос. – Это я, Питер Белл. Открой.
– Мне кажется, я вас не знаю, – уклончиво сказал Берт.
Внимательно вглядываясь в сумрак коридора, он все ещё не мог избавиться от ожидания выстрелов, которые разнесут двери в щепки.
– Ты меня не узнаешь? Эй, парень, ведь это я, Питер. Ты меня не помнишь? Ну, мы же были корешами. В Риверхеде. Это я, Питер Белл.
Клинг ещё немного приоткрыл двери. Мужчине, стоявшему в коридоре, было лет двадцать семь, не больше. Он был высок и мускулист. На нем была коричневая кожаная куртка и кепка яхтсмена. В полутьме черты лица были плохо различимы, но что-то в них было знакомое, и Берт почувствовал себя глуповато, вспомнив, что у него в руке пистолет. Он распахнул дверь настежь.
– Входи.
Питер Белл вошел в комнату. Теперь и он заметил пистолет и вытаращил глаза.
– Эй, – воскликнул он, – эй, с ума сошел, Берт, что это значит?
Клинг смущенно взглянул на пистолет, а когда узнал стоявшего посреди комнаты человека, почувствовал себя крайне неудобно.
– Ну, я как раз его чистил, – сказал он.
– Теперь ты меня узнал? – спросил Белл, и у Клинга возникло неприятное ощущение, что Белл понял его обман.
– Да, – ответил он. – Как дела, Питер?
– Да так-сяк, жить можно. – Он протянул руку. Клинг её пожал, в то же время внимательно вглядываясь в его лицо. Питера Белла можно было назвать привлекательным человеком, не будь у него такого большого горбатого носа. Но если бы Клинг не узнал ни одну другую черту его лица, он не смог бы ошибиться с этим массивным горбатым отростком, торчавшим между хитрыми карими глазами. Теперь он вспомнил, что Питер Белл был исключительно приятным парнем, только вот нос у него непрерывно рос. Последний раз они виделись лет пятнадцать назад, потом Белл переехал в другую часть Риверхеда. Значит, такой носище он отрастил за эти годы. Клинг вдруг осознал, что упрямо таращится на него, и почувствовал себя совсем неудобно, когда Белл сказал:
– Что ты так уставился на мой клюв? Ничего себе, да? Это не нос, а прямо хобот!
Воспользовавшись неожиданной переменой темы, Клинг убрал пистолет обратно в ящик туалетного столика.
– Думаю, ты гадаешь, зачем я здесь? – продолжал Белл.
Честно говоря, Клинг именно этим и занимался. Он обернулся, закрыв ящик.
– Ну нет. Старые друзья часто… – он умолк, не желая лгать дальше. Питера Белла другом он не считал. Они не виделись пятнадцать лет, но и в детстве, и в юности они как-то не сблизились.
– Я прочел в газетах, что тебя ранили, – заявил Белл. – Ужасно люблю читать. Каждый день покупаю полдюжины – лезет. Что ты на это скажешь? Ручаюсь, ты и не знаешь, что в нашем городе выходит столько газет. Я всегда их читаю от первой до последней страницы. Ничего не упускаю.
Клинг усмехнулся, не зная, что и сказать.
– Ну, вот видишь, – продолжал Белл, – это был просто шок для меня и Молли, когда мы прочли, что тебя ранили. И после этого я вдруг встречаю твою матушку на Форрест-авеню. Она говорит, они оба, она и твой папаша, просто сами не в себе, но этого следовало ожидать.
– Но ведь это всего лишь рана в плечо, – заметил Клинг.
– Только царапина, и все? – осклабился Белл. – Ну, я и решил заехать к тебе, парень.
– Говоришь, Форрест-авеню? Ты что, вернулся в старые места?
– Что? Да нет. Я же таксист. У меня свое такси, лицензия и тому подобное. Обычно я мотаюсь по Айоле, но вызывают меня и в Риверхед, вот я и попал аж на Форрест-авеню и случайно увидел твою мамашу. Вот так.