И поэтому Карелла попросил лейтенанта дать ему в подкрепление свободных сотрудников восемьдесят седьмого комиссариата и потребовать помощи от других комиссариатов, поскольку убийца каждый раз появлялся в другом районе и время, которое можно было бы посвятить размышлениям, они теряли в изнурительных переговорах. Если, конечно, было над чем размышлять, что при настоящем положении дел представлялось крайне сомнительным.
Бернс внимательно выслушал Кареллу и заверил его, что постарается сделать все, что в его силах. Как только у него появится свободная минута и он разберется с расписанием, тут же позвонит дивизионному комиссару в центральный комиссариат. Однако Карелле пришлось прождать почти до вечера, прежде чем была получена просимая помощь. И помощь эта совершенно непредвиденным образом пришла к нему из кабинета районного прокурора.
Эндрю Маллиген был помощником прокурора. Он хотел стать губернатором штата, а потом – поскольку отныне Кеннеди открыл дорогу католикам – он отлично мог бы вписаться в шкуру президента Соединенных Штатов. Его офис находился на Хай-стрит, как раз напротив Дворца правосудия. Бернс позвонил дивизионному комиссару точно в одиннадцать часов пятнадцать минут, но Маллиген об этом ничего не знал, потому что был во Дворце и вместе с прокурором участвовал в процессе о налоговых нарушениях. Маллиген не знал, что прокурор сам хотел стать губернатором штата, но если бы и знал, это не лишило бы его сна. В деле, которым они занимались, обвиняемым был крупный гангстер, и все местные газеты писали о нем на первых страницах. Маллиген обожал, когда о нем писали в газетах. Единственным, что его нервировало, было существование джазиста Джерри Маллигена, который даже не был его родственником. По мнению помощника прокурора, когда произносилось или фигурировало в газетах имя Маллиген, в воображении должен был сразу же возникнуть образ молодого прокурора, горевшего на работе, а не какого-то жалкого барабанщика или Бог его знает какого шута балаганного, как этот Маллиген.
Поскольку Маллиген вскоре должен будет сыграть свою роль в деле об убийстве, надо сказать еще, что с тех пор, как он поступил в прокуратуру, Маллиген участвовал в четырех процессах об убийствах. Такие дела нравились ему, потому что газеты обычно писали о них на первых полосах.
Он спустился по широким ступеням Дворца правосудия, лениво размышляя о том, чем будет заниматься после того, как осудят этого грязного гангстера, который, прикрываясь поставками мяса в магазины, занимается рэкетом, приносившим миллионные прибыли. А еще он думал о том, что будет есть в полдень. Расположенный на тихой улице, в самом центре делового квартала ресторан, в котором он обычно обедал, был местом встреч адвокатов, и Маллигену нравился тот легкий шепоток, который всегда встречал его здесь.
С преувеличенно рассеянным видом он задержался у входа, дожидаясь, пока хозяйка ресторана заметит его, что и не замедлило произойти.
– О, мистер Маллиген, – сказала она огорченно, – я не знала, что вы придете сегодня. Ваш столик занят. Но я посажу вас за другой. Очень хороший столик, мистер Маллиген, в другом зале. Пойдемте, я покажу вам. – Она направилась было в другой зал, но остановилась, и на лице ее появилась широкая улыбка. – Подождите, они уходят. Смотрите, уже расплачиваются, видите, мистер Маллиген, все хорошо, что хорошо кончается. Сейчас вам предоставят ваш столик.
– Я очень доволен, – сказал Маллиген, – честное слово.
Два джентльмена, занимавшие столик Маллигена, расплатились, встали, зажгли сигары и вышли. Официант сменил скатерть и подвинул стул, чтобы Маллиген мог сесть, а тот придвинул стул ближе к столу и, не глядя на официанта, сказал:
– Виски со льдом, пожалуйста!
Потом он расслабился и стал смотреть на улицу сквозь огромное окно. Он любил каждый день сидеть на этом месте: здесь он был на виду.