Судя по злому лицу, Виолетта хотела сказать что-то резкое, но вдруг передумала. Она слегка улыбнулась и принялась расстегивать черную куртку.
Никер задвигался. Я же просто наблюдал за сногсшибательным зрелищем. Красота магички не вызывала никаких сомнений. Когда Виолетта следом за курткой сняла белый корсет и обнажила грудь, Никер встал так, чтобы между ним и девицей находился стол. Грудь напоминала крепкие яблоки. Хорошо очерченные розовые соски четко выделялись на фоне белоснежной кожи.
- Продолжать дальше, господин барон? - магичка, казалось, не испытывала никакого стеснения. В уголках ее губ притаилась торжествующая улыбка.
- Продолжай, - подтвердил я, как хотелось надеяться, равнодушным голосом.
Виолетта сбросила сапожки и штаны для верховой езды. Затем магичка выпрямилась во весь рост, чтобы показать нам нижнее белье черного цвета, и медленно сняла его, глядя мне прямо в глаза.
Никер пробормотал что-то неразборчивое.
- Вероника, платье! - распорядился я.
Ключница развернула длинное серое платье, которое принесла с собой, и протянула магичке.
- Зачем же платье? Разве вам не нравится смотреть на мое тело, господин барон? - ее голос звучал так, словно она уже знала ответ на этот вопрос.
- У тебя на плече шрам, - я показал на едва заметный шрамик над левой грудью. - Для шпаги или кинжала слишком узок. Неужели рапира?
Магичка выхватила платье из рук ключницы.
- Это все, что вы заметили, господин барон?! Шрамик, которому десять лет?!
- На нем не написан возраст, - я пожал плечами. - Одевайся быстрее, а то простудишься. Мне бы хотелось, чтобы во время обмена ты выглядела как можно лучше.
Виолетта принялась натягивать платье злыми резкими движениями.
- У меня остался последний вопрос, - я встал со стула, который резко скрипнул.- Что ты собиралась делать с Инкаром после побега? Убила бы его?
Карие глаза широко раскрылись.
- Зачем его убивать, господин барон? Он стал бы моим вечным воздыхателем. У него все задатки к этому. И защищал бы меня.
- Задатки, говоришь? - хмуро ответил я и повернулся к поэту. - Никер, ты разбираешься в таких делах, постарайся выбить эти задатки из Инкара.
Глава 6
Между тем, барон Праст нанес довольно чувствительный удар. Он захватил мою повозку с товаром. Я бы так не переживал, если бы не возлагал на эту повозку большие надежды. Дело в том, что мне катастрофически не хватало денег. Не могу сказать, что крестьянские хозяйства приносили плохой доход. Зерно, сыр, кожа, шерсть - все поступало исправно, только кому это продавать? У моих соседей закрома трещали от того же зерна, сыра, кожи и шерсти. И у прощелыги Понци, и у наглеца Праста и даже у благожелательного Карла товар выглядел идентично. Бедный городок Фоссано просто ломился от такого добра. Если бы я не приторговывал хилой, то на первых порах сидел бы вообще без звонкой монеты. Последние три месяца обещали изменить ситуацию. Я переманил несколько мастеровых: специалистов по доспехам и художественной ковке, ювелира, двух гончаров и скорняков, четырех плотников и одного бондаря. В мои планы входило поточное производство всяких мелочей: решеток, курток, сапог, колец... все, что можно выбрасывать на рынки небольших городов.
Проблема, с которой я сразу столкнулся, заключалась в том, что новый товар оказывался нужным мне самому. Кожаные куртки и сапоги пошли на экипировку сначала солдат, а затем дворовых крестьян и прислуги. Ювелир оказался такой медлительный, что изготавливал по одному простому изделию в несколько дней. Женщины, живущие в замке, тут же принялись канючить и выстроились в очередь за кольцами, брошками и браслетами. Новые бочки и горшки сразу же покатились на кухню и в погреба замка. Я даже не знал, что у меня такие бездонные погреба и столько хлама, который желательно хранить в бочках! Кузнецы вместо решеток, засовов и других полезных вещей производили доспехи и оружие, которых мне тоже не хватало. В результате мои траты только увеличились. Я стал похож на запасливого хомяка, который энергично готовится и к наступательной войне и к долгой обороне. Возникла парадоксальная ситуация: мое благосостояние возрастало, а наличные убывали.
Отчаяние почти захватило мои мысли. Продавать хилу не хотелось, ведь ее поступление не столь велико и, вообще, она предназначалась для экспериментов. Но откуда взять деньги? Словно рыбак я раскинул сети, чтобы выловить информацию о том, как в моих условиях можно стремительно перейти от натурального хозяйства к твердой королевской валюте. И в один прекрасный день Петр доставил ко мне своего знакомого, который утверждал, что его брат, заключенный в тюрьме Фоссано, знает секрет быстрого производства гвоздей.
Гвозди стоили в два с половиной раза больше, чем железо, из которого они изготавливались. Я провернул в уме простой подсчет и преисполнился самых радужных надежд. Гвозди нужны всем, их несложно сбыть.
- Ну что, будем штурмовать тюрьму? - с энтузиазмом спросил Никер, когда услышал о моих финансовых задумках.
Я за год хорошо изучил Никера и пришел к выводу, что он состоит как бы из двух людей: хорошо воспитанного дворянина и разнузданного поэта-авантюриста. Интересно, кому принадлежала идея штурмовать тюрьму: дворянину или поэту? Первый, начитавшись романов, мог решить, что все так делают, что взятие силой тюрьмы - это обязательный минимум, необходимый для каждого мятежного барона. Второй, поэт, наверняка представил себе романтическую картину, как он в черной маске взбирается по неприступной стене, а потом дарит несправедливо заключенным свободу.
- Мы не будем ничего штурмовать, а пошлем к тюремщикам Рупрехта, он с ними выпьет, вручит им подарки и они тихо отдадут нам этого умельца, - ответил я.
Надо сказать, что в тюрьме Фоссано, как и во многих других городских тюрьмах, царил полный хаос. Я подозревал, что этот хаос рукотворный, но доказательств у меня не было. В идеале вновь прибывшие заключенные должны дожидаться графского суда, сидя в камерах на верхних этажах тюрьмы. После суда они либо освобождались со штрафом или без, либо шли на эшафот, либо на рудники, либо переводились в подвалы. На практике с заключенными случалось что угодно. Некоторых сразу отправляли на нижние этажи, о других забывали, отдельных лиц вообще не оформляли, а богатых везунчиков тихо отпускали на все четыре стороны после мзды.
Гвоздарь-самоучка Юлий неожиданно для себя попал в категорию везунчиков. Он оказался в камере потому, что кого-то ткнул топором так неловко, что тот умер. Рупрехт сумел вытащить Юлия из тюрьмы и тот быстро освоился в моем замке. Он затребовал у меня железо, сталь и деревянные бруски и вскоре изготовил две машины. Одна тянула толстую проволоку с помощью зубчатой передачи, а вторая - нарезала гвозди. Я не очень верил в то, что малообразованный крестьянин мог придумать эти машины. Но в ответ на мои расспросы Юлий упорно утверждал, что изобрел их сам.
Первая партия гвоздей ушла на ура. Прибыль составила три сотни увесистых серебряных ливров с изображением Хлодвига Одиннадцатого. Я собрал товар для второй партии и вот тут-то подоспел барон Праст, который перехватил повозку, убил моих главных купцов: старика Марка и его сына, а также угнал трех выносливых лошадей.
Когда нам сообщили об этом происшествии, холодная ярость охватила меня. Похоже, мы недооценили ничтожную суть Праста. Он вовсе не собирался нападать на мой замок, а рассчитывал ослабить нас многочисленными укусами.
Я быстро собрал военный совет, который состоял из Никера, мага Туссеана и двух десятников: Рупрехта и Алессандро. Сотника в моем распоряжении пока не имелось, ведь для сотника требуется сотня.
- Этого нельзя так оставлять! - Туссеан всегда говорил зычно, а двигался величаво, за что я его и ценил. Старик Марк был одним из немногих приятелей мага, и, надо полагать, нехорошие эмоции переполняли Туссеана в связи со смертью друга.