В просторном кабинете у окна стоял, сложив руки за спиной, невысокий, но статный, крепкого тело- сложения мужчина лет сорока, в безупречно чистом и отглаженном немецком полковничьем мундире. Во всей его позе читались величие, ледяное спокойствие и уверенность. Он был подтянут, внимателен к мело- чам и выбрит до синевы. Неподалеку в углу испуганно переминался с ноги на ногу Подтынный.
Хайль Гитлер! — вытянувшись в струнку и вски- нув правую руку вверх, прогорланил Соликовский.
Хайль, — холодно бросил ему в ответ полковник Ренатус, и едва заметная гримаса отвращения при виде начальника полиции промелькнула на его камен- ном лице. Помолчав некоторое время, Ренатус начал жесткий и совершенно неприятный для Соликовского разговор на ломаном русском языке с сильным ак- центом: — Что ви здэсь дэлать, господын начьяльник полиции?
Работаем, трудимся, арбайтен, ваше благородь, за порядком следим! — залепетал перепуганный Со- ликовский с видом провинившегося школьника, ста- раясь, чтобы слова его звучали убедительно.
Порядок?! Где есть порядок?! Убыйство немец- кий зольдатен есть порядок?! Здэсь порядок, гос- подын начьяльник полиции?! — голос полковника звенел от гнева. Он резко кивнул в сторону рабочего
стола, на котором лежали очень странный, как заме- тил Соликовский, нож и листок с надписью на рус- ском и немецком языках, некогда приколотый к трупу фашиста.
Начальник полиции застыл, боясь даже шелохнуть- ся. Ренатус неспешно прошелся по кабинету, сверля мужчину тяжелым взглядом. Приблизившись к замер- шему Соликовскому, он вдруг брезгливо поморщился:
«Ви опять пьян?!», — и лицо его побагровело от злости. Полковник схватил начальника полиции за пуговицу петлюровского мундира, затем наотмашь ударил от- крытой ладонью по лицу, выругавшись сквозь зубы:
Besoffener russischer Schwein!*
Удар оказался такой силы, что даже более чем стокилограммовая туша Соликовского пошатнулась и отступила назад. Начальник полиции вновь принялся лепетать оправдания, чуть ли не заикаясь:
Все исправим, ваше благородь, господин полков- ник! Переловим всех повинных до единого, никому пощады не будет! Вы ж меня знаете… За все ответят коммуняки!
Ренатус окинул Соликовского промораживающим до костей взглядом, а затем продолжил разговор уже более спокойно, мгновенно взяв себя в руки, словно ярость не касалась его:
Конэшно, знать, господын начьяльник поли- ции. Я дать вам три нэдэля. Это очэнь много время! Понимайт?! Фсе, слышать? Фсе до единый партизан, бандит, коммунист быть здэсь! Арэстован, сидэть
Пьяная русская свинья! (