Она обхватила пальцами горло, как будто эта мысль вонзилась в нее. Самоволка. Такой спешный отъезд посреди ночи означает, что Чарли собирается слинять в самоволку.
Она вышла в маленькую комнатку, служащую детской для малышки Ла Вон, и постояла несколько секунд в нерешительности, глядя на спящего ребенка. Она цеплялась за слабую надежду, что это всего-навсего сон, яркий и потому отличающийся такой необычайной живостью восприятия. Сон улетит, она проснется, как обычно, в семь утра, накормит малышку Ла Вон, потом поест сама, смотря по телевизору «Сегодня», а потом сварит пару яиц для Чарли, когда в восемь утра он вернется со смены, чтобы вечером снова отправиться на ночное бдение в Резервацию в северную башню. А через две недели он опять будет работать днем и уже не будет таким странным, и когда она будет спать рядом с ним, то уже не будет видеть таких диких снов, как этот, и…
— Поторопись! — вдруг прошептал Чарли, разрушая этим ее последнюю надежду. — У нас совсем мало времени… но, ради Бога, милая, если ты любишь ее, — он показал на малышку, — одень ее побыстрее! — Нервно кашлянув в кулак, он начал вынимать вещи из шкафа и как попало укладывать их в пару чемоданов, стоящих у его ног.
Салли осторожно разбудила малышку Ла Вон; трехлетняя девочка капризничала не в силах понять, почему ее разбудили среди ночи. Малышка заплакала, когда Салли начала надевать на нее нижнее белье, блузку и костюмчик. Детский плач напугал ее еще больше. Он ассоциировался у нее с другими случаями, когда малышка Ла Вон, обычно самая спокойная из всех детишек, плакала по ночам: сыпь, режущиеся зубки, круп, колики. Страх медленно сменился злостью, когда она увидела, как Чарли почти выбежал в дверь с двумя охапками ее собственного нижнего белья. Он запихнул все это в один из чемоданов и захлопнул крышку, Кружево ее лучшей комбинации высовывалось наружу — Салли могла присягнуть, что оно оторвано.
— Да что же это
МЕРТВАЯ ХВАТКА
16 июня — 1 августа 1990 года