Она не искала спасения, не пыталась найти в себе человеческие черты, Эльза вела себя совершенно иначе: она приняла данность такой, как есть, но сейчас, стоя над обрывом двенадцати этажей она в первый раз всерьез пожалела, что не осталось в ее душе той иллюзии, за которую она могла бы ухватиться, подобно тому, как сделала Лори, и остановить бесконечное падение в бездну
* * *
Ставь опыты на себе… – Слова почему-то обожгли, полоснули, будто ножом.
Немершев болезненно, напряженно вздрогнул, – фраза Лори внезапно пробудила смутные обрывочные воспоминания.
…
Боль… Она пульсировала в голове, острая, режущая, немилосердная. Видение или явь, Вадим не мог разобрать, что именно он сейчас вспомнил, реальные события иди однажды пригрезившийся кошмар? С одной стороны воспоминания носили обрывочный, гротескный характер, с другой внезапно нахлынувшие ощущения поражали своей достоверностью.
Одна беда – бредовые ощущения плохо сочетались с элементарной логикой: Немершев внезапно и четко воспринял обрывок реальности. Он не лежал – сидел в специальном кресле, руки, ноги, грудь голова, – все зафиксировано захватами, нет возможности пошевелиться, но напротив сияет хромом емкость непонятного предназначения, и он видит в ней свое отражение, пусть искаженное, но узнаваемое.
Страх накатывался волнами дрожи. Нет даже не страх – ужас. Я сплю… Такое невозможно в действительности… – Вадим смотрел на свое отражение и видел, что кожа на лбу выглядит тонкой, прозрачной, как смоченный маслом лист кальки… Под кожным покровом кровь. Нет, по цвету – какая-то сукровица. Не видно порванных сосудов, жидкость розового цвета заполняет тонкую прослойку между черепной коробкой и пергаментной кожей.
Чуть выше лба закреплен мягкий тубус с такой же жидкостью. От множества незнакомых агрегатов к нему тянутся провода и трубки.
Голоса…
Они прорываются издалека.
– Мы ошиблись Риган. Кто-то уже поработал над ним. Я исследовал структуру имплантированных микромодулей, но они бездействуют. Программы стерты. Причем произошло это давно, лет десять назад. Кто-то опередил нас, подсунув пустышку.
– Я не виноват, что пациентки ускользнули, Эгл.
– Знаю, что не виноват. Такое ощущение, что нас подставили… Что будем делать с ним?
– Операцию нельзя назвать неудачной. Ты извлек контроллер для исследования.
– Да, но он не работает.
– Это неважно. Его устройство многое нам расскажет.
– А что делать с ним?
– Пусть приходит в себя, дадим ему время на реабилитацию. Интереснейший экземпляр. Если он сохранит целостность сознания, мы получим бесценный опыт хирургии. К тому же он кладезь технологий.
– Ладно. Договорились. Посмотрим, что будет, когда он очнется.