— Образование пространства есть верная защита от них, — сказала Ольга. — Но у нас не так уж велики запасы способного к аннигиляции вещества: многократных космических сражений мы не выдержим. Теперь о природе их невидимости. Разгадка, по-моему, и здесь в их умении создавать особые поля большой интенсивности — условно назовем их микрогравитационными. Я видела труп невидимки. Конструкция тела блестяще приспособлена к функции невидимого бойца. Сердце-гравитатор создает вокруг тела искривленное пространство. Луч света не пронзает его, но загибается вокруг, выходя затем точно на продолжение своего первоначального пути. Все, что находится внутри искривления — и сам невидимка, и его добыча, — естественно, невидимы для глаза и недоступны для обычных локаторов.
Я спросил ее:
— Не кажется ли тебе, Ольга, что средства связи у врагов совершеннее наших? По-моему, они отлично общаются друг с другом на сверхсветовых скоростях.
— Да, такая возможность имеется, — признала Ольга. — Но во всех этих обстоятельствах есть одно, благоприятствующее нам: так как гравитационные волны распространяются со скоростью света, то атаковать разрушители могут лишь в оптическом пространстве, чтоб не обогнать собственные свои удары. Иначе говоря, перед атакой мы их обязательно увидим.
Я заговорил с Ромеро. Мне показалось, что картины на стереоэкране произвели на него впечатление. Он хмурился, гневно сжимал набалдашник трости.
— Теперь вы видите, Павел, что мы не можем стоять в стороне? Преступления разрушителей вопиют об отмщении...
Он высокомерно взглянул на меня.
— Мое ухо не слышит воплей — они слишком далеки от нашей Солнечной системы. И кто вопит? К прежним паукам и змеям вы добавляете кузнечиков! Неужели вы не соображаете, с каким могучим противником сознательно нас сталкиваете? Андре уже погиб неизвестно для чего — вам этого мало?
— Андре похищен, — сказал я. У меня сильно забилось сердце. Я боялся, что голос мой задрожит. — Я уверен, Андре жив.
Ромеро желчно продолжал:
— Наши великие предки сражались ради того, чтоб создать нам, своим потомкам, справедливое, обеспеченное бытие. Почему мы должны изменять их завету, оставляя заботу о людях, чтоб совать нос в чужие дела? Я понимаю, стоило бы потрудиться, если бы мы могли истребить все зло и несправедливость во Вселенной. Но это же невозможно! Мы не облетели и тысячной доли одной нашей маленькой Галактики — поручитесь ли вы, что в неисследованных звездных районах нет своего горя? Почему вы берете на себя роль всеобщего наставника и исправителя? Мы не боги, в самом деле, чтобы страдать всеми страданиями мира, печалиться всеми его печалями!..
Я слушал Ромеро и думал, как и он, о наших великих предках.
Да, правильно, они боролись, нередко погибали, чтоб создать на Земле справедливый строй — для нас, для тех, кто придет после, не для себя. Сколько их, безвестных людей, отдавших жизни свои за счастье потомков? Разве они оправдали бы нас, наслаждающихся счастьем, созданным для нас трудом и муками многих поколений, и свысока отворачивающихся от страданий подобных нам существ?
Да, конечно, всю несправедливость во Вселенной мне не вычерпать, я просто пока не знаю всей Вселенной.