Полуживой, полуискусственный. Нет?
— Да, — сказал Андре. — Именно это.
— Вы забываете еще об одной возможности: живой разрушитель сидит в машине, — возразил я. — При распаде ткани тела перемешиваются с частями механизма — вот и разгадка.
— Тогда полюбуйся вот этим кусочком.
Кусочек и вправду был поразительный — живая ткань переплеталась с искусственной, одно продолжало другое: из кости вытягивался провод, на конденсаторе виднелись нервы и крохи мяса. Это было органическое соединение, а не механическое соседствование живого и мертвого.
— Две возможности, — сказал Андре. — Или живые существа открыли способ мастерски заменять свои несовершенные органы искусственными и стали наполовину механизмами. Или, наоборот, кем-то созданные автоматы научились монтировать в себя органические ткани и поднялись до степени полуорганизмов. В том и в другом случае мы имеем дело с объектами высокой культуры.
Для меня сложная природа разрушителей объясняла самое важное: их жестокость. Существа, деградировавшие до механизмов, не могли не потерять доброты.
— Зовут, — сказал Лусин. — Поспешим.
10
Леонид мрачно прохаживался у одного из зданий. Он так взглянул на нас, словно мы тоже принадлежали к породе головоглазов. Было ясно, что заполучить разрушителя живьем не удалось.
— Распадаются, как мыльные пузыри. Остались в живых три.
В углу между двух стен сидели головоглазы, сжатые нашими полями. Враги были обессилены — глаза светились тускло, временами исторгаемые гравитационные импульсы утеряли прежнюю мощь. Андре запустил дешифратор. Ромеро поманил меня к себе.
— Знаете, почему мы ни одного не взяли живьем? Вам покажется невероятным! Они кончают с собой, когда положение безвыходно! Самовзрывающаяся конструкция — таковы наши противники.
В это время Камагин, сконцентрировав в себе три поля, отрывал одного головоглаза от двух других. Когда между ним и остальными образовался просвет, разрушитель ударил глазом по телу. Раздался взрыв, и головоглаз разлетелся кучкой мокрого праха. Два оставшихся еще теснее прижались один к другому. Их головы сумрачно мерцали.
— Так все они! — сказал Леонид, топнув ногой. — Хоть руками хватай их за проклятую голову!
— Как у тебя? — спросил я Андре. — У них, кажется, световая речь, а это штука нехитрая.
— В том-то и дело, что нет. — Андре озадаченно пожал плечами. — От них исходят слабые гравитационные импульсы, похожие на речевые, а свечение лишь сопутствует им. С такой формой речи я сталкиваюсь впервые. Ключ, ключ! Один бы сигнал расшифровать.
— Сейчас дам тебе ключ. Я кое-что сделаю, следи за их реакцией.
Я выдвинулся вперед, ударил — не очень сильно — полем и снова отошел. Операцию эту я повторял раза три, потом стал осторожно раздвигать головоглазов. И опять, бросив это занятие, я перешел к ударам. Удары были несильны, оплеухи, а не рапиры. Раза два я наставлял на головоглазов растопыренные пальцы.
— Хватит! — сказал Андре радостно. — Теперь, кажется, мы расшифруем их речь. Слушайте, это поразительно!
Впоследствии выяснилось, что в деталях расшифровка была неточна, но суть передавала правильно:
«Тот же, убийца первого... Опять тот же... Опять... он раздвигает... Прикажите экранированным... Только они... На планете двое, все погибли... Я слабею. Не хватает гравитации. Отвечаю: они каменнопалые, они другие... Экранированных... До вечера не удержусь... Ударю головой... планета больше не нужна...»
Очевидно, где-то неподалеку была их база, и они переговаривались с ней. Надо было ждать нового нападения.
— Помощь к ним придет не раньше ночи, — сказал Леонид. — Значит, надо справиться с ними к ночи.
— Гравитация у них слабеет, — сказал Андре.