Я вспомнил кроваво-красную Угрожающую. Мне надо было убедиться, что мы удаляемся от страшного скопления Хи в Персее...
— Где мы? — спросил я. — Сколько времени прошло?
Я услышал, что до звездных скоплений в Персее три тысячи светолет, и опять впал в беспамятство.
Так началось мое выздоровление.
2
Я учился быть живым: раскрывать глаза, слушать, отвечать, принимать пищу, постигать ходьбу. Это была нелегкая наука. Много месяцев прошло, пока я стал похожим на остальных.
Случилось так, что мне досталось больше всех. Третья гравитационная волна была мощна, однако у других не перемешало ткани и не раздробило кости. Человек восемь потеряли сознание — среди них Леонид, — они пришли в себя, когда звездолет вырвался на простор.
— Я тоже лишилась чувств, — сказала Ольга. — Это случилось, когда я увидела, в каком ты состоянии...
Мы были в парке. Я сидел в коляске, Ольга стояла рядом. В парке распускалась сирень, наступила третья походная весна, пахло землей. Ольга исхудала, была бледна и кротка. В дни выздоровления я узнал, что она способна часто плакать. Это меня трогало, но не было приятно. Мне хотелось бы видеть не вздрагивающую от страшных воспоминаний, а прежнюю рассудительную, невозмутимо ровную Ольгу, а еще лучше ту, какой она раскрылась на Персее, — мужественную, пронзительно-проницательную...
Я пошутил:
— Во всяком случае, мы поступили со зловредами весьма зловредно. Думаю, все в этом мерзком скоплении трепещут, что мы можем возвратиться.
— Почему ты называешь его мерзким? Разве ты не говорил, что оно красиво? И не все его жители со страхом помышляют о нашем возвращении. У нас там есть друзья. Помнишь неактивные звезды, от которых нас так энергично отбрасывали враги?
— Значит, галакты населяют эти звезды? Это точно?
— Ты в этом убедишься сам, когда познакомишься с обработанной МУМ информацией. И дружеских звезд в Персее больше, чем населенных разрушителями. Другое дело — межзвездный простор: им, по-видимому, безраздельно владеют они.
Я напомнил о сражении с Золотой планетой.
— Наши враги так до конца и не знали, на что мы способны. Иначе они побоялись бы сближения со звездолетом.
— Почему ты вспоминаешь об этом?
— Так — вспомнилось...
— Ты думаешь, Андре еще жив? Мы ничего о нем не узнали и не смогли ему помочь... Ты ведь и сам в Персее высказался за возвращение...
— Тогда не могли помочь, поэтому и проголосовал за возвращение.
— По-твоему, с тех пор положение изменилось?
Я сделал вид, что устал от разговора. Мне не хотелось раскрывать, что тревожило меня. Пока мы не прибудем на Землю, ничто не будет известно достоверно.
3
Однажды, когда я кое-как ковылял по аллее парка, Леонид сказал, что хочет со мной поговорить.
— Здесь? Или пойдем ко мне?
— Лучше у тебя, чтоб никто не помешал.
В комнате на стене висел график возвращения: светящаяся линия — наш путь до Земли, и ползущая по ней красная точка — звездолет. Красная точка приближалась к концу светящейся линии, одиннадцать месяцев отделяло нас от звездных скоплений Персея, почти пять тысяч светолет. Две трети пройденного пути я лежал без сознания.
— Через месяц — Ора, через три — Земля, — сказал я.
— Да, Ора через месяц, а Земля через три, — отозвался он. — Для меня это не имеет значения.
— Почему такая мировая скорбь?
— Ты понимаешь сам, Эли.
— Да, конечно. Причина в Ольге. Что же ты мне хочешь сказать об Ольге?
У Леонида посерело лицо. Он не принимал моего холодного тона. Но он твердо решил сохранять спокойствие.
— Ты знаешь, как она относится к тебе. Когда ты болел, она забрасывала корабль, дни и ночи сидела у твоей кровати...
— Ну и что же? Какой ты делаешь вывод?
Он бешено впился в меня черными зрачками.