Самым простым решением до сих пор оставалось убить двойника. Если двойник был бы мертв, все проблемы решились бы сами собой. Он мог бы вернуться к прежней жизни, получить небольшую страховку за фургон и попытаться начать все заново. Фургон попал под оползень. В самом деле, почему бы и нет? Страховка слишком мала, чтобы кто-нибудь затеял расследование, а если и затеет, все равно ничего не найдет. Он мог бы зажить как раньше, вместо того, чтобы уступать все этому ублюдку. А если копы и искали кого-нибудь, чтобы пришить ему убийство европейца, к тому времени, когда он вернется, они уже наверняка вздернут кого-нибудь другого.
И ведь сделать это совсем нетрудно. Он занимается готовкой. Он правит, пока тот, другой, спит. Даже если ему не удастся заполучить нож, есть масса других способов. Черт, да он мог бы просто столкнуть этого ублюдка с плота. Он сам едва не сгинул в этой реке, а ведь он не отдалялся от берега. Оказавшись в воде посреди реки, на стремнине, двойник почти гарантированно утонет. А если каким-нибудь чудом и доберется до берега, там ходят голодные красножилетки. И до Прыжка Скрипача несколько сотен миль. Так было бы безопаснее всего. И разумнее всего.
Он позволил себе представить это. Подняться, захватив весло. Сделать два или три шага. А потом изо всей силы опустить весло. Он почти слышал вскрик двойника, всплеск, захлебывающийся вопль. Это решило бы все проблемы. И можно ли это считать убийством? Нет, правда? В конце концов один Рамон улетел в глушь, один и вернется. Кто и кого убивал?
При каких обстоятельствах вы убиваете?
Рамон резко выдохнул и отвернулся.
мазафаку на берег! Жди здесь!
— Что ты… Эй! Не…
Но двойник уже разбежался по плоту и с силой прыгнул в направлении берега. Плот дернулся в одну сторону, другую, вспоротый камнем поплавок угрожающе скрипел, перекашиваясь. Какую-то тошнотворную долю секунды Рамону казалось, что двойник столкнул плот с камня, но они остались на месте. Плот выровнялся. Рамон сидел в ожидании; спину и живот сводило судорогой от страха. Сумеет ли двойник добраться до берега, или его смоет потоком? И если смоет, что, мать его, станется с Рамоном? Да и сам плот, накрепко прижатый к камню течением, можно было сравнить с монетой, балансирующей на ребре. Стоит поплавку развалиться окончательно или, скажем, уровню воды чуть подняться — и все, кранты. И канат? Где его двойник вообще собирается найти канат? Они в самом сердце глуши. Эти мысли мелькали еще у него в голове, когда он увидел сквозь пелену брызг выбирающегося из воды двойника.