— А теперь не отвезёте ли вы меня в английское посольство?
— Куда? — переспросил я.
— В английское посольство, в Канкайя.
Я решил, что неправильно его понял.
— Вы хотите, чтобы я отвёз вас в английское посольство?
— Почему бы и нет? Я там живу.
«Рискованно», — подумал я, но ничего не сказал и поехал дальше. Машина была в прекрасном состоянии и легко шла по крутому подъёму в направлении к новой части города, где находилось большинство посольств.
На тёмном фоне неба уже можно было ясно различить силуэты двух больших зданий английского посольства. Ещё короткий прямой пролёт, затем крутой поворот, и через несколько секунд я буду у главных ворот посольства. Вдруг у меня мелькнула мысль, что это ловушка, но раньше, чем мы доехали до угла, я услышал позади себя голос Цицерона:
— Теперь поезжайте медленно, но не останавливайтесь.
Я снял ногу с педали газа. Мы огибали угол, и надо было внимательно смотреть на дорогу. Я слышал, как слабо щёлкнула, а затем почти бесшумно захлопнулась задняя дверь. Я оглянулся. Цицерона уже не было.
Через несколько минут я остановил машину у ворот германского посольства. По-видимому, все спали. Здание посольства было погружено в полный мрак, лишь в квартире Йенке всё ещё горел свет. Я знал, что они устраивали небольшую вечеринку. Это было очень кстати: привратник-турок, открывший ворота, несомненно, принял меня за одного из гостей.
Я пробрался вниз, в фотолабораторию, неся в руках новые катушки фотоплёнки.
«Практическое руководство для фотографа-любителя» оказалось полезным. Через час на верёвочке между электрическим нагревателем и вентилятором уже сушились две мокрые плёнки.
И на этот раз фотографии были выполнены безукоризненно. Сгорая от любопытства и волнуясь, я взял увеличительное стекло и попытался хоть что-нибудь прочесть на совсем ещё мокрой плёнке. Но почти ничего не было видно — приходилось ждать, пока плёнки просохнут. Я закрыл комнату на ключ и вышел в тёмный сад.
В квартире Йенке горел свет, хотя было уже почти два часа ночи. Я пошёл к ним и попросил дать мне крепкого кофе. За двумя столами шла игра в покер. Йенке, желая узнать новости, отвёл меня в тихий уголок гостиной.
Я рассказал ему, что Цицерон опять был у меня и что в фотолаборатории сушатся две новые плёнки. Он хотел знать содержание новых документов, но я мог сказать ему лишь то, что они помечены грифом «Совершенно секретно». Узнать о них подробнее можно было только утром.
Поскольку японский посол уходил домой, а гости, игравшие за его столом, не хотели прекращать игру, мне пришлось занять его место, но я никак не мог сосредоточиться на игре и все думал о тех новых тайнах, которые ожидают меня в фотолаборатории. Да и как мог я думать о картах моего партнёра, если меня занимала куда более интересная игра.
К трём часам ночи вечер окончился. Мне пора было возвращаться к своей работе. Попрощавшись с гостями, я ушёл. Никто не заметил, что я остался в здании посольства, а не вышел со всеми.
Вернувшись в фотолабораторию, я увидел, что обе плёнки вполне просохли, и тотчас же занялся печатанием. Часам к шести утра на моем письменном столе уже лежало сорок снимков с английских секретных документов.
К восьми часам я бегло ознакомился с их содержанием.
Затем я запер документы в сейф и через заднюю дверь, ведущую в сад, вышел из посольства. После двух бессонных ночей приятно было подышать бодрящим утренним воздухом.
Когда я пришёл домой, жена только что встала. Она встретила меня вопрошающим взглядом. Нетрудно было угадать направление её мыслей.
— Работа, дорогая, только работа! Я всю ночь работал в посольстве, если не считать нескольких партий в покер, которые мы сыграли у Йенке. Ты удовлетворена?
Я думаю, она все поняла.