— Пуля в лоб — слишком мало для него!
Музыка выводила «В твоих объятиях все беды отступают».
— У вас есть своя точка зрения, и изложили вы ее убедительно, — отбросил я его руку. — Вы организовали все так, чтобы меня видели рядом с вами в общественном месте, где арестовали этого человека. Теперь вы меня отпустите: в конечном итоге вы хотите создать впечатление, что я купил себе свободу за его счет. Моя организация спишет меня как ненадежного человека. — Я прижал к груди ноющую руку. Она распухла как боксерская перчатка.
— Испугались? — спросил Сток, но на этот раз в его голосе не было злости. Может, он мне даже сочувствовал.
— Я так перепуган, что не отвечаю за свои действия, но в конечном итоге рефлексы несут в себе истину, коль скоро речь идет о слепой ненависти. — И с этими словами я махнул майору Ногину и стал свидетелем ареста Ральфа Пайка.
И незаметно день придет,
Нежно прижмусь к твоей груди,
Целуй меня, целуй меня снова.
Раздел 5
Нью-Йорк
А теперь он гренадер,
Пива он горшок берет.
Где же денежки его?
Все забыл, пьянь пропитой!
Колыбельная
Глава 1 5
Есть города трех видов. Существуют речные города — Лондон и Париж; есть города-набережные, как Чикаго, Бейрут и Гавана, а есть и островные города. Стокгольм и Венеция — островные. Так же, как Хельсинки и Ленинград, как Манхэттен, светящийся в ночи, как влажный палец, облепленный искринками огней. Самолет качнул крыльями, проходя над Бруклином и темными водами залива Джамайка, и плавно притерся к посадочной полосе аэропорта Кеннеди.
Его можно считать замочной скважиной, за которой открывается Америка. Стоит взглянуть в нее, и взгляду открывается сияющее великолепие страны, отполированный металл машин; ее чистота, спокойствие и уверенность. Великая замочная скважина!
Оберегая опухшую руку и дожевывая бетель, я покинул лайнер компании «Эйр Индия». Залы аэропорта заполняли торопливые толпы мужчин в стетсонах и джинсовых куртках, женщин, которые несли платья в ярких полиэтиленовых мешках. Я поймал себя на том, что тоже куда-то бегу, пока не понял, что у меня нет конкретной цели; «интересно, — подумал я, — многие ли из окружающих поддались тому же стремлению». На меня налетела женщина, нагруженная сумками и чемоданами; перед собой она толкала коляску с орущим младенцем. Из магазина вылетела другая особа в желтом комбинезоне, которая заорала:
— Это вы покупали «Скреббл»?
— Нет.
— Вы забыли инструкцию, — настаивала она. — Ее могут не вложить.
«Носильщиков просят подойти к информационному центру», — объявил громкоговоритель.
— Вы же уплатили за нее, — убеждала женщина в желтом комбинезоне. — Игра «Скреббл» очень сложна.
— Я не покупал ее, — объяснил я.
Женщина со множеством свертков в упаковке с надписью: «Аэропорт Шеннон, беспошлинные зоны» сообщила, что обожает жареных цыплят и хрустящие картофельные ломтики.
— После Сан-Франциско мне так и не пришлось попробовать настоящей жареной картошки, — посетовала она.
Та, что пыталась вручить правила игры в «Скреббл», продолжала размахивать ими в воздухе.
— Без них, — убежденно заявила она, — набор «Скреббл» — просто куча мусора.
— Да, — согласился я, отходя от нее.
Дама со свертками беспошлинного товара продолжала свою тему.
— Даже в Париже. Даже там нет настоящей жареной картошки.
Человек в форме индийской авиакомпании спросил:
— Вы мистер Демпси? Прибыли рейсом «Эйр Индия»?
Транзистор играл так громко, что ему приходилось едва ли не кричать. Я кивнул. Он глянул в мой паспорт и протянул мне большой конверт. В нем лежали триста долларов в купюрах, на два доллара мелочи в пластиковом мешочке с надписью «Для монет» и толстая пачка литературы политического содержания.