— Я встречал многих американцев. — Он понизил голос. — По правде говоря, моя компания на сорок девять процентов принадлежит американцам. Русские не любят вести дела с американскими компаниями, так что такая ситуация всех устраивает.
— Русские — реалисты, — констатировал Харви.
— Да, они реалисты, — повторил Фраголли и тоже раскрошил пирожок в бульон.
* * *
С Фраголли мы расстались после ленча.
— Успокойся, — увещевал меня Харви. — Я не собираюсь посылать твое фото в Ригу. У меня есть своя собственная система опознания, но Фраголли знать о ней совершенно не обязательно.
— Что за система?
— В этой сумасшедшей стране есть телефонная связь плюс телевидение. Я заказал на три часа разговор с Ригой. Сейчас мы отправимся на пункт связи и глянем на того человека, с которым тебе выходить на связь; это куда лучше, чем вглядываться в маленькое размытое фото.
На такси мы с Харви добрались до Павловской улицы. Дом номер 12а оказался небольшим строением, выглядевшим так, словно в нем обитал неквалифицированный рабочий с большой семьей. На самом деле тут размещалась контора, обеспечивающая вызов абонента к телеэкрану. Мы постучались, и нам открыла дверь женщина. Засунув карандаш за ухо, она посмотрела на наручные часы, сверилась с настенными, спросила, на какое время нам назначено, после чего провела нас в небольшую комнату, где стоял телефон и старомодный телевизор с двенадцатидюймовым экраном. Мы уселись, и Харви снял трубку. Женщина включила телевизор, и экран замерцал голубоватым сиянием. Харви пришлось сказать «Алло» не меньше четырех раз, и внезапно он начал разговор с лысым мужчиной, на котором, казалось, было напялено не меньше четырех пальто.
— Это мистер Демпси, — указал Харви, — и завтра он предполагает встретиться с вами. Он остановится в гостинице «Рига».
Человек на экране предупредил:
— Тут в Риге холодно. Пусть прихватит с собой побольше свитеров.
Затем он попросил меня несколько сдвинуться вправо, потому что по краям изображение рябит и он не может толком рассмотреть меня. Я выполнил его просьбу. Человек из Риги спросил, холодно ли в Ленинграде, а когда мы ответили, что да, холодно, он сказал, что мы должны были этого ждать и что гостиница «Рига» довольно современная и в ней тепло, если только не одолевает сырость. Харви вспомнил, как ему понравилось последнее посещение Риги и как ему жаль, что сейчас он не может себе это позволить, а человек на другом конце напомнил, что Ленинград — один из самых красивых городов в мире. На что Харви ответил, что да, Ленинград просто удивителен и его не случайно называют Северной Венецией. Человек на экране согласился и спросил, как он нравится мистеру Демпси, а я ответил, что город в самом деле красив, но я что-то не слышал, что Венецию называют Южным Ленинградом, после чего наступило молчание. Я испортил все очарование этих минут. Женщина с карандашом за ухом вошла и сообщила, что наше время кончилось и не хотим ли мы продлить его. Харви сказал, что нет, не хотим, после чего человек из Риги попрощался с нами, и мы тоже попрощались с ним, и человек из Риги все прощался с нами, даже когда его облик таял на экране.
В последний вечер в Ленинграде меня предоставили самому себе.
Я провел его в Малом оперном театре, где шла опера Верди «Отелло». Все еще слыша волшебные голоса, я решил на метро добраться до Невского проспекта и выпить в «Астории». Я спустился по ступенькам под большой неоновой буквой "М" и опустил пять копеек в щель турникета, который сердитым жужжанием останавливает «зайцев». В вагон зашел человек в меховой шапке, длинном кожаном пальто и белоснежной рубашке с серебристым галстуком. «Интересно, — подумал я, — нравится ли ему опера».