Рыжая прядка показала большой палец и часто-часто закивала волосяной головкой. Рудольф разом утратил героичность позы и возмущенно засопел:
- Не правда! Не проводил он надо мной эксперимент. Я сам залез в ящик с подопытным кроликом, чтобы узнать, чем папа занимается! Кролик кстати издох, а я нет. Это доказывает, что заклинание сработало и насыщение произошло!
- Тогда почему тебя называют тридцать три несчастья? - уличил друга правдолюбивый Мефодий.
- Это потому, что эта наглая рыжая штука забирает всю удачу себе!
Рудольф задрожал от негодования, отчего бусины на его пиджаке зазвенели.
- Кстати, чуть не забыл сказать, - воскликнул Ивор. - Одежды рыжепрядый Рудольф предпочитает под стать своему характеру из текстильной тянучки - материала очень прочного и долговечного. Но вот беда - совершенно безумных и даже безвкусных расцветок.
- Чего это безвкусных! - оскорбился Рудольф. - Ничего вы не понимаете! Это модно!
- В тот день Рудольф явно выбрал самое "лучшее" из своего гардероба - оранжевые, под цвет прядки сапоги, черные обтягивающие штаны, пестрая, до ряби в глазах, сорочка и пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами. Все это роскошество щедро усыпано множеством сфер, шариков, граненых кристаллов и застывших пузырей, прозрачных и матовых, круглых и с острыми гранями.
- Вот это уже другое дело, пусть слушатели нашей сказки сами решают модно это или безвкусно.
- А мы перейдем к описанию второго славного героя! - повернулся Ивор к Мефодию. - Мефодий полная противоположность рыжепрядого друга. Сложение он имеет дородное, живот широтой своей дерзает превзойти размах плеч, а широта души и того больше! Неспешность и усидчивость позволили дородному юноше значительно продвинуться в науках и познании мира. Нет вопроса, на который бы он не имел ответа, нет вещи, о которой бы он не сумел просветить спрашивающего.
Полные щеки Мефодия заалели, отчего стали похожи на спелые яблочки. Дородный юноша опустил глаза на широкие ботинки, торчащие из-под черного балахона. Толстые сардельки пальцев смущенно теребили старый башмак.
- Одевается наш друг в широкие бесформенные одежды, покрывающие его с плеч до пят, которые подпоясывает простой веревкой. Прическа его являет из себя прямую противоположность Рудольфовой. Если у того лысина с прядкой, у Мефодия шевелюра напоминает охапку соломы, высушенной до золотистого блеска и аккуратно уложенной вокруг макушки.
Рудольф нахмурил брови и о чем-то задумался. Ивор и Мефодий ничего не замечали, увлеченные рассказом.
- Как и все гении, Мефодий имеет свои странности. Он всюду таскает с собой большой старый башмак, который давным-давно просит каши. Говорят, что именно в этом предмете он хранит все знания мира.
- Постойте!.. - поднял руку рыжепрядый. - Это что получается...
Но его не слушали.
- А еще сей ученый муж, - Ивор слышал подобное выражение в легендах, которые он почерпнул из маминой карты. Использовать его по отношению к Мефу показалось юноше жуткой уморой, и он рассмеялся. - Еще сей ученый муж придумал для себя чудной ритуал для усиления своей мудрости. Он создает из еды простейшие информаторы, записывает в них необходимые для изучения образы, а потом пожирает эти вкусняшки, получая два удовольствия одновременно - телесное и духовное!
- Так, баста! Я не понял! Ты сказал, что Мефодий полная противоположность мне! - вскричал Рудольф.
- Да. Разве нет?
- А потом начинаешь расписывать огромнейшую мудрость Мефа!
- Ну и что?
- А то! Если я противоположность, то я выходит тупой да?! Рудольф тупой?!
Прядка на макушке превратилась в человечка и яростно запрыгала на месте. Ивору показалось, что не будь она привязана к лысине множеством корешков, спрыгнула бы и кинулась в драку.
Какое-то время ушло на успокаивание рыжепрядого. Потом вместе спасали дородного юношу. Мефодий настолько развеселился, что завалился спиной назад прямо в Скрюченный лес. Не желая удерживать такую тушу, покореженные деревья расступились, и бедняга шлепнулся плашмя на твердую землю. Но и там не прекращал хихикать.
Через каких-нибудь полчаса спокойствие было восстановлено. Мефодий был извлечен (для этого понадобилась почти вся не маленькая сила Рудольфа и вся удача его рыжей прядки) и усажен обратно на бревно, рыжепрядому юноше принесены очень серьезные, почти без фырканий и хихиканий, извинения.
- Ну что, сказочник. Настала твоя очередь! - сказал Рудольф, потирая руки.
- Но... - Ивор попытался возражать, но его друзья были неумолимы.
- Описывая себя, ты будешь не объективен, а это повредит сказке, - важно заявил Мефодий. - Мы это сделаем за тебя.
- Да-да! Мы уже нахватались от тебя сказительских премудростей!
Рудольф вытаращил глаза и начал вещать жутким голосом. Именно так рыжепрядый представлял себе настоящих сказителей.
- А третий друг был ни то, ни се. В смысле ни рыба, ни мясо. Ни рак, ни креветка. Ни бублик, ни салфетка. Ни суслик, ни крот! Такая присказка. Вот!
У него получилось настолько складно, что Мефодий зааплодировал. Как все ученые люди он почти не разбирался в поэзии, любая рифма способна была привести его в восторг.
- Но ближе к делу. Наш Ивка, не смотря на свои шестнадцать лет, все такой же тощий, как и в детстве. Такой тощий, что соломинку ему на плечо положи, он такой: "А! а! больно!" - и свалится!
Рудольф произнес всю тираду с невозмутимым лицом. Зато прядка его очень наглядно изобразила, как именно "а!", "а!" и самое главное - "свалится!"
- Ивор наш - романтик, каких на свете нет! - это уже Мефодий.
- Да, наивный во всех отношениях человек, - поддакнул Рудольф.
- А уж в хозяйственных делах - полнейший профан!
- Все бы ему бродить где-то, соловьев слушать, звезды считать!
- А уж путешествовать любит - страсть! Все окрестности фабричного города облазил.
- На всех фермах бывал! Мне ли не знать!
Рудольф незаметно потер бок. Именно туда ему попало тянучечной оглоблей в последней его разборке с фермерскими детьми.
- Одевается он слишком легко и ненадежно, - сказал Мефодий, поправляя балахон, закрывающий его от горла до огромных ботинок.
- Да и безвкусно, если быть честным! - вставил реплику Рудольф и поправил свой пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами.
- Ничего и не тощий! - не утерпел Ивка. - У меня уже давно выросли мускулы. Вот, глядите. И тут тоже! И тут! Пускай не такие мощные, как у Рудольфа, но настоящие! И одеваюсь я удобно. Вот штаны. Из прочной и легкой материи. Пропитаны специальным составом тянучки, не намокают, но пропускают воздух. Безрукавка! Я люблю безрукавки. И ткань, пощупайте какая мягкая ткань. Моя мама любила туники из такой ткани. Коричневая. Как тогда... - он запнулся.
- Ага, и ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, - поспешно добавил Мефодий, чтобы поскорее проскочить грустную для друга тему.
- А еще он темноволосый...
- Как мама, - уточнил Ивор.
- ... и загорает всегда до черноты. От этого его яркие синие глаза...
- Как у папы!
- ... и белозубая улыбка, как будто сияют на его смуглом лице.
- Уф! - сказал Рудольф. - Какое сложное дело - сочинять сказку. Столько истратили сил, а всего лишь описали героев.
- А ты думал. Сказительство - это тебе не с оглоблей по полям скакать.
Но Рудольфа не интересовали оглобли. Он спросил, дрожа от нетерпения.
- А что дальше?!
- А дальше нужно какое-то событие, которое разом изменит жизнь наших героев!
- И что это будет? - проговорил Мефодий. - В нашей жизни ничего не случается!
- Как это что? - Ивор встал и подошел к самому обрыву. Далеко внизу расстилались лесные просторы. Бесконечную темно-зеленую даль разрезала жирная черная полоса Ахеронта - странной и страшной реки. А в ее изгибе лежала...
- В жизни наших героев произошло одно событие, которое разом перевернуло их судьбу и дало шанс дотянуться до самых заветных мечтаний.