На случай внезапного появления Карстерза он обставил все так, словно делал себе растворимый кофе — изобретение военных лет, снискавшее его определенное благорасположение. До краев наполнив кружку кипящей водой, Кроу поднес конверт к носику чайника и держал его над паром до тех пор, пока полуоткрытый клапан не отошел совсем. Дрожащими пальцами Кроу извлек письмо и аккуратно положил конверт обратно в карман. Потом заложил письмо между страницами своего блокнота, чтобы никто не смог усомниться, что он на самом деле работает. Предосторожность оказалась излишней, ибо его никто не потревожил, но вот какой текст, написанный аккуратной рукой на бланке Сомерсет-Хауза, он прочел:
* * *
В 17:20 Кроу остановился в отеле в окрестностях Гилдфорда и разыскал телефонную будку. В первый же день пребывания в Бэрроузе Карстерз дал ему свой номер на тот случай, если у него возникнет необходимость немедленно с ним связаться. Теперь он достал письмо из Сомерсет-Хауза, обернул носовым платком телефонную трубку и набрал номер Карстерза.
Его работодатель, голос которого он ни с кем бы не спутал, ответил почти сразу же:
— Карстерз. Кто говорит?
— А, мистер Кастейн, — зачастил Кроу. — Хм! Вы ведь сказали Кастейн, да?
В трубке воцарилась тишина, потом до Кроу донеслось:
— Да, мистер Кастейн, совершенно верно. Это Сомерсет-Хауз?
— Да, я звоню относительно вашего запроса о мистере Кроу.
— Конечно... Кроу, Титус Кроу, — ответил Карстерз. — Я ожидал информации того ли иного рода.
— Замечательно, — продолжал Кроу. — Что ж, имя Титус Кроу на самом деле достаточно редкое, так что мы без труда обнаружили его. В наших документах действительно имеется запись о его рождении, датированная вторым декабря тысяча девятьсот двенадцатого года.
— Чудесно! — продолжал обрадованный Карстерз.
— Однако, — продолжал Кроу, — я должен подчеркнуть, что мы обычно не отвечаем на запросы подобного характера, и я бы посоветовал вам в будущем...
— Я понял, — оборвал его Карстерз. — Не утруждайтесь, сэр, ибо я сомневаюсь, что когда-либо потревожу вас снова.
И повесил трубку.
«Ну вот, дело сделано», — подумал Кроу, вздохнув с облегчением и тоже повесив трубку. Его первая линия обороны сработала.
Теперь ему предстояло заняться другими делами...
* * *
Оказавшись в Лондоне, Кроу решил первым делом навестить приятеля-химика, с которым учился вместе в Эдинбурге. Тэйлор Эйнсворт был человеком, чьи интересы к довольно загадочным областям химии привели к тому, что его равно избегали как преподаватели, так и студенты. Даже сейчас, когда он стал знаменитостью, значительной величиной в своей области, находились такие, кто считал его скорее алхимиком, чем химиком. Недавно вернувшись в Лондон, Эйнсворт возобновил старое знакомство и принял приглашение Кроу вместе выпить на его квартире, но с одним условием: он уйдет рано, поскольку у него еще есть дела.
Следующим Кроу позвонил Гарри Таунли, своему семейному врачу. Тот был старше Кроу по меньшей мере лет на двадцать и собирался уже завершить практику и принять духовный сан, но оставался другом и наперсником и, кроме того, тоже считался неортодоксальным в своей области деятельности. Таунли верил в гипноз, гомеопатию, акупунктуру и прочие методы, от которых шарахалась более ортодоксальная медицина. Впоследствии достоинства этих методов признали, но в далеких сороковых его считали оригиналом.
Таланты этих двух человек, в противоположность более приземленным специалистам, были именно тем, в чем нуждался Кроу. Они приехали к нему с разницей в несколько минут, Кроу представил их друг другу и предложил попробовать, в крошечных дозах, вино Карстерза. Кроу и сам отведал этого вина, но лишь в том же ничтожном количестве, что и его друзья — увлажнил небо, не более. В отличие от них он чувствовал настоятельную необходимость наполнить свой бокал, но сейчас у него имелось более чем достаточно поводов обуздать свое желание.