Отставные офицеры, утверждал Бонд, не могут понять логику мышления
ученых.
– Вот как, – с ледяным спокойствием отозвался Троп. – Значит, вы предлагаете, чтобы в составе секретной службы находились длинноволосые
извращенцы. Очень оригинальная мысль... Мне казалось, мы уже пришли к той точке зрения, что гомосексуалисты представляют особую опасность для
нашей службы.
– Интеллигенция не состоит из одних гомосексуалистов. Я всего лишь предлагаю, чтобы... – и такие споры шли на протяжении трех последних дней,
причем остальные члены комиссии более или менее соглашались с точкой зрения Тропа. Сегодня предстояло утвердить окончательные рекомендации, и
Бонду не улыбалась перспектива оказаться единственным представителем меньшинства.
«Почему я так яростно отстаиваю свое мнение? – думал Бонд, спускаясь по ступенькам крыльца к своей машине. – Может, просто из упрямства? Или
скука охватила меня до такой степени, что я решил досадить своей собственной организации?» Бонд не мог найти ответа на этот вопрос. К тому же
его почему то не оставляло чувство какого то смутного беспокойства.
Когда он сел за руль машины, повернул ключ в замке зажигания и из под капота раздалось успокоительное ворчание двенадцати цилиндров «бентли», в
его памяти промелькнула забытая цитата: «Когда боги хотят уничтожить кого нибудь, они лишают его разума».
12. Простое задание
Получилось так, что Бонду не пришлось принимать участие в составлении рекомендаций.
Он лестно отозвался по поводу нового летнего платья своей секретарши и успел просмотреть половину донесений, поступивших за ночь, когда зазвонил
красный телефон, соединявший его с начальником штаба.
Бонд снял трубку:
– Ноль ноль семь.
– Ты не мог бы подняться к нам?
– А что, М.?
– Приготовься к продолжительной беседе. Я уже сообщил Тропу, что ты не сможешь принять участие в заседании комиссии.
– Ты не знаешь, в чем дело?
– Строго между нами – знаю, – в трубке раздался смех, – но пусть уж лучше тебе расскажет сам М. У тебя уши повиснут от удивления. Такого у нас
еще не бывало!
Когда Бонд надел пиджак и вышел в коридор, ему почему то показалось, что прозвучал выстрел стартера – и скучные дни остались позади. Поднимаясь
в лифте и направляясь по коридору к двери кабинета М., Бонд чувствовал, как в нем нарастает возбуждение, радостное чувство предвкушения
опасности. Он вспомнил, как раньше, после таких вызовов по красному телефону, он всегда мчался на другой конец света, подобно снаряду,
выпущенному из орудия, – по направлению к отдаленной цели, выбранной М. И по глазам секретарши главы английской секретной службы, мисс
Манипенни, было видно, что она уже знала причину вызова Бонда. Она загадочно улыбнулась ему и нажала на кнопку переговорного устройства.
– Прибыл 007, сэр.
– Пусть войдет, – прозвучал из динамика металлический голос, и над дверью загорелся красный свет, означающий, что М. занят и его запрещено
беспокоить.
Бонд вошел в кабинет и тихо закрыл дверь. В комнате было прохладно, хотя, может быть, такое впечатление создавалось из за жалюзи, закрывающих
окна. Они отбрасывали на темно зеленый ковер перемежающиеся полосы света и тени. Солнечный свет достигал только большого письменного стола.
Неподвижная фигура в кресле была в полумраке. На потолке, над столом, медленно кружился большой тропический вентилятор, перемешивающий
августовский воздух, который даже высоко над Риджент Парком оставался душным и тяжелым после недели жаркой погоды.