Мне
было нелегко принять такое решение. Но я сделал это в интересах службы.
Генерал Г. задумчиво глянул в раскосые глаза Кронстейна. Он виновен, в этом нет сомнения, но и объяснение весьма разумное. Генерал еще раз
прочитал записку, будто взвешивая важность обвинения, потом взял зажигалку и сжег записку. Он не произнес ни единого слова, но уничтожение
вещественного доказательства было самым важным для Кронстейна. Теперь его личное дело останется чистым. Он испытывал чувство огромного
облегчения и благодарности. Генерал Г. проявил поразительное великодушие. Кронстейн не пожалеет усилий, чтобы отблагодарить его.
– Передайте ему фотографии, товарищ полковник, – произнес генерал Г., как будто этого короткого трибунала и не было. – Итак, перед нами –
следующая задача...
...Речь идет о приведении в исполнение очередного смертного приговора, понял Кронстейн, слушая генерала, разглядывая смуглое безжалостное лицо
мужчины на фотографиях (английский шпион) и одновременно запоминая основное: необходим международный скандал, но без явного участия Советского
Союза. Слабость к женщинам (следовательно, не гомосексуалист). Пьет (хотя никакого упоминания о наркотиках). Не берет взяток (кто знает? Любого
можно купить, вопрос лишь в цене). Все спецслужбы готовы оказать содействие. Завершение операции не позже чем через три месяца. Сейчас
необходимо высказать основные наметки плана. Детали можно разработать позднее.
– Каково ваше мнение, полковник Клебб? – холодные глаза генерала остановились на лице начальника оперативного отдела.
Женщина повернулась к генералу Г., и ее квадратные, без оправы, очки отразили свет хрустальной люстры. Бледные влажные губы под желтыми от
никотина усиками начали быстро двигаться – женщина излагала свою точку зрения. Голос ее был хриплым, но невыразительным, без малейшего намека на
эмоции, «...напоминает мне в некоторых отношениях дело Штольценберга. Как вы помните) товарищ генерал, тогда речь тоже шла о том, чтобы не
просто ликвидировать предателя, но и уничтожить его репутацию. Но в том случае ситуация была проще. Шпион оказался дегенератом. Тогда мы...»
«Слушать эту болтовню бесполезно», – решил Кронстейн. Ему были отлично знакомы подобные операции: он сам планировал осуществление большинства из
них, и память сохранила их бесчисленное множество, словно шахматные гамбиты. Отключившись, не слыша ни единого звука, он сконцентрировал
внимание на лице этой страшной женщины... Сколько времени ему еще придется работать вместе с ней? Долго ли он сможет удержаться на этом посту?
Почему страшной? Кронстейна не интересовали люди. Даже его собственные дети. В его словаре не было таких категорий, как плохой и хороший. Люди
были для него всего лишь фигурами на шахматной доске. Кронстейна интересовала только их реакция на движения других фигур. Для того чтобы
предсказать их реакцию – а это было главным в его работе, – необходимо знать индивидуальные характеристики людей. Основные инстинкты банальны и
непоколебимы. Самосохранение, секс и стадное чувство... Разница – в темпераменте: жизнерадостный, флегматичный, вспыльчивый или меланхоличный.
Темперамент оказывает решающее влияние на эмоции и чувства. Характер в огромной степени зависит от воспитания и – что бы ни утверждали Павлов и
бихевиористы – находится под значительным влиянием характера родителей. Жизненные привычки и поведение определяются, безусловно, еще и тем,
обладает человек физической силой или он слаб.
Именно исходя из этих основных принципов, незаурядный ум Кронстейна клинически оценивал женщину, сидящую напротив него.