— Покупатели? — спросил Петр, когда дверь за ними закрылась.
— Постоянные, — ответил Томас. — Тут (он кивнул на девушку) торгует моя дочь. А может, это твои кавалеры? — Он хитро посмотрел на девушку, и та смущенно отвернулась. — Интерес к вашим книгам большой, — продолжал он уже серьезно. — Люди складываются, чтобы покупать их, и читают по очереди. Читают и в армии, и в полиции. Там ведь те же гвианийцы, только в форме. А этот лейтенант из первой бригады, из самой Каруны. Его командир майор Нначи — один из посто янных моих клиентов. — Томас покачал своею красивой головой. — Люди видят, что страна в тупике, вот и ищут выхода, стараются понять, что происходит.
— И солдаты? — спросил Петр.
— В нашей армии между офицерами и солдатами нет глухой стены. В этом смысле армия, пожалуй, как это ни странно, самое демократическое учреждение в Гвиании. Я не говорю ( об офицерах — сынках феодалов. И если армия договорится с профсоюзами…
Он многозначительно умолк.
На следующий день, часов в девять утра, к Петру приехал Сэм. Он был возбужден.
— Начинается! — крикнул он прямо с порога кабинета. — Что начинается? — не понял его Петр.
Сэм нервно заходил по кабинету, возбужденно потирая руки.
— А ты разве ничего не знаешь?
— Да что же?
— В стране кризис. Продажность. Взяточничество. Кумовство. Мы уже устали от всего этого. А тут еще жульнические выборы, предательство! Он почти кричал.
— Тише, тише, — принялся успокаивать его Петр. — Я все-таки иностранный гражданин…
Сэм уселся на диванчик у окна, глубоко вздохнул:
— Так ты, выходит, ничего не знаешь? Теперь голос его был уже почти спокоен.
— Нет.
Глаза Сэма загорелись:
— Вот-вот в стране начнется революция. Да, да, не улыбайся! Армия на нашей стороне. Генерал Дунгас мешать не будет… Мы свернем шею этим политиканам.
Петр уже не мог сдерживать улыбку. Сэм обиделся:
— Ты чего?
— Давай-ка все вместе лучше съездим поужинать в клуб журналистов, а? Ты, я, Эдун…
ГЛАВА IV
1
Дарамола помнил предупреждение полицейского офицера. Покружив по Игадану, он вывел машину к развилке дорог. На указателе было написано: «Дада. 30 миль».
Машина выбралась на узкую, разбитую ленту асфальта, петлявшую в густых и высоких зарослях кустарника, подступавшего вплотную к дороге.
Петр знал эту дорогу. Когда-то она была единственным путем, связывавшим Луис с Игаданом. Но потом построили другую, более широкую и прямую, а главное — короче старой миль на тридцать.
Старую дорогу еще поддерживали в более-менее сносном состоянии, но редко кто из вечно спешащих гвианийских водителей выбирал ее для поездки из Луиса в Игадан или наоборот.
Деревни, поставленные вдоль старой дороги ее строителями, приходили в упадок. Куда веселее и доходнее было жить у новой — с ее бесконечными караванами грузовиков, везущих из северной саванны к Атлантике арахис, хлопок и шкуры. Обратно эти же грузовики везли ткани, соль, спички и многое другое, привозимое в порт Луис океанскими пароходами под флагами всех стран мира.
Вместе с грузовиками из саванны приезжали ее жители — неграмотные, нищие, забитые — чужие даже в своих краях.
Они спешили в Луис как золотоискатели в Эльдорадо, надеясь, что даже мостовые в этом большом городе покрыты золотом. Но золота не находили. Не находили они и работы, лишь пополняли толпы таких же бедняг, протягивавших искалеченные проказой руки на стоянках автомашин около огромных универсальных магазинов.
В деревнях грузовики оставались на ночлег или просто останавливались: шоферы покупали у местных торговок нехитрую снедь — вареный плантейн — большущие бананы, напоминающие по вкусу картошку.
Они мирно сидели на корточках у жаровен — жители Севера и Юга, им нечего было делить, не из-за чего ссориться.