— Модерн.
— А некоторые кричат, что я живу в роскоши, как миллионер. Другие, видите ли, на меня работают, пот проливают… Да, и в Гвиании есть красные. Только здесь им не Европа! Вот недавно забастовали триста человек на заводе одного моего знакомого. Тот взял да всех разом и уволил. Что вы думаете? Все триста прибежали просить прощения как миленькие, ведь на улице сколько хочешь безработных. Мой знакомый всех взял назад, кроме смутьянов.
Он усмехнулся:
— Ведь если рассудить, все эти смутьяны — враги молодой Африки. Кто я сейчас? Национальная буржуазия! Следовательно, на данном этапе я прогрессивен. Я развиваю производительные силы. Я создаю национальную промышленность. Я веду страну к экономической независимости. А они мешают мне. Да, рабочие получают недостаточную, по их мнению, зарплату. Но сегодня мы, африканцы, должны все чем-то жертвовать в пользу родины.
— Вам, наверное, приходится чувствовать это больше других.! Петр обвел взглядом комнату. Аджайи рассмеялся.
— Это моя слабость. Люблю красивые вещи. Поверите ли, все здесь сделано по моим чертежам. Нравится?
Зазвонил телефон. Аджайи подозвал жену:
— Скажи, что меня нет.
— Это капитан Нагахан…
Миссис Аджайи выжидающе смотрела на мужа. Тот нахмурился.
— Я буду говорить с ним из кабинета, — бросил он жене, неторопливо вставая.
Да, именно в доме Аджайи Петр впервые услышал имя коменданта арсенала, услышал — и не придал тогда этому никакого значения: мало ли кто бывал в доме-крепости у лагуны.
ГЛАВА III
1
Поначалу на Петра, заходившего в местные редакции просто знакомиться, смотрели как на чудака.
— Пользоваться услугами советского информационного агентства?! Гм… Знаете, мы ведь связаны контрактом… К тому же… Как вам сказать… наш читатель не привык к вашим материалам. Присылайте, посмотрим… Это слишком необычно…
Так говорили редакторы — вылощенные гвианийцы в толстых твидовых пиджаках и вязаных шерстяных галстуках, несмотря на тридцатипятиградусную жару. На улицах они носили шляпы — совсем как в далеком Лондоне, где они когда-то учились на специальных курсах, организованных тогда Би-Би-Си или агентством Рейтер. Они были более англичане, чем их английские советники — молодцеватые мужчины в рубахах нараспашку и с короткими рукавами.
Советники вежливо здоровались с Петром и хитро улыбались ему вслед: невиданное дело — материалы об СССР в газетах Гвиании! Эти русские совершенно обнаглели, если лезут даже сюда!
Но Петр ловил на себе и другие взгляды. А однажды на лестничной площадке одной из редакций его догнал высокий узкоплечий гвианиец в домотканой рубахе.
— Вы… русский? — сразу же начал он разговор, улыбаясь, во весь рот и показывая крупные редкие зубы.
— Русский. А что?
Петр остановился, ожидая продолжения разговора.
— Да так… — весело ответил парень и почесал плохо выбритую щеку. — А я вас знаю, — неожиданно сказал он.
Да? — удивился Петр.
— Вы ведь приятель Сэма и Эдуна? Знаете Эдуна Огуде, редактора газеты «Ляйт»?
— Знаю.
— А меня зовут Алекс. Я из «фичерс рум» — из отдела статей. Зашли бы, а? У нас парни отличные, не то что…
Он скривился и мотнул головой наверх — туда, откуда только что спустился Петр — из кабинета редактора.
— Английский прихвостень! — продолжал Алекс. — Мразь. — Он взял собеседника за локоть. — Пойдемте?
«Фичерс рум» оказалась просторной комнатой с длинным деревянным столом, протянувшимся почти от стены до стены. Стол был завален фотографиями и бумагой. Три-четыре парня в рубахах навыпуск сидели над листками бумаги и что-то писали. Один медленно стучал на старенькой портативной машинке.
— Это русский! — громко объявил Алекс уже с порога. Все с любопытством уставились на Петра.