Слава Святой Мензурке, герцог все-таки был не дурак. А может, он просто ошалел от моих объятий и дал себя увести с ласковыми увещеваниями: «Дорогой мессер отец, позвольте мы с Люци проводим вас в опочивальню. У вас завтра трудный день. Вы выглядите таким утомленным!», «Ваша светлость, вам нужно просто лечь в постель и уснуть. Как говорят в народе россов, утро вечера мудренее, так что отдыхайте, набирайтесь сил!»
Это ж как я могу манипулировать людьми, что здоровенного мужика уломала лечь в постель без чистки зубов и задавания лишних вопросов? И при этом в арьергарде у меня имелась бурлящая вопросами Оливия, у которой с каждой минутой лицо делалось похожим на ядро, только что вылетевшее из жерла фальконета.
Едва мы вышли из покоев мессера Альбино и взяли курс на спальню Оливии, я посмотрела ей прямо в глаза и шепнула:
— Тихо! Иди спать!
И что бы вы себе думали? Я просто адский манипулятор — Оливия онемела. И покорно пошла в свою комнату, немая, как райская рыбка гуппи.
Вот теперь можно было отправиться к себе и подумать, как за оставшееся время написать почерком герцога Альбино двенадцать стихотворений из цикла «Похвала плодам». Конечно, вы понимаете, что с головой у меня полный порядок, и раз уж я взялась играть в эту игру, есть у меня на руках кой-какой козырь. И зовут его мессер Софус. Правда, когда я его зову, он предпочитает не слушать, но тут случай исключительный. Именно поэтому я заперлась в кладовке для метел. Сидя в полной темноте на бочонке с жидким мылом, обоняя пыльный запах половых тряпок и щеточек для чистки ковров, я пришла в такое состояние тоски, отчаяния и всепоглощающего горя, что сама себе порадовалась.
— Ах, — всхлипнула я. — Мессер Софус, где же вы, вы бы меня спасли!
— Интриганка, — через некоторое время в пустоте послышался его мягкий, насмешливый голосок. — Тебе в театре играть. В пьесе «Школа злословия» писателя Шеридана, был такой в одной Солнечной системе. Тоску изобразила так натурально, что в Кривовидной туманности рванули два красных гиганта. Ты так всю метагалактику на пыль пустишь!
— Мессер Софус, как я рада вас… э, слышать!
— Не собираюсь материализовываться в кладовке для метел. Ниже моего достоинства.
— Но здесь нас никто не подслушает! Чулан — это место, где точно нет подслушивающих жучков-паучков святой инсектоидной юстиции! Здесь дустом посыпают!
— Значит, дело секретное?
— Еще какое! Зачем бы иначе я стала вас беспокоить!
— В таком случае, извини, но я материализуюсь у тебя на коленях.
— Это делает честь моим коленям, мессер.
— Что да, то да. Докладывай ситуацию.
Я доложила. Потом хотела еще доложить — для ясности, но мессер уже поднял искрящуюся голубым светом лапку:
— Я все понял. Я знаю, что тебе нужно. Правда, векторы туда расчислять замаешься, и Большое Кольцо сейчас в противовесе, но…
— Но?!
— Что не сделаешь ради хорошего друга! Тем более что ты так дисциплинированно отправляешь мне отчеты о пребывании в замке туфельки-паразита…
— Я. Э-э… стараюсь.
— Ладно. Почеши-ка мне спинку.
— О?
— Мне надо за несколько секунд совершить серию пространственно-временных перемещений, в то время как моя матрица будет находиться по-прежнему у тебя на коленях. А моя матрица очень уважительно относится к почесыванию спинки.
— Я могу и за ушками почесать, и подбородочек…
— Отлично! Приступай и не задавай вопросов. Да, у тебя могут возникнуть слуховые, зрительные или обонятельные галлюцинации. Не обращай внимания. Это все издержки вневекторных подпространств.
— Поняла. Вневекторные подпространства — чего проще!
Я принялась ласково поглаживать и почесывать шелковистую шерстку на спинке мессера Софуса. Кстати, очень приятное ощущение. От его шерстки шло легкое покалывание, особенно когда после бледно-голубого он начинал светиться ярко-фиолетовым или розовым. В какой-то из моментов мне стало страшно: глазки мессера вспыхнули ярким золотом, выскочили из орбит и, держась на тоненьких ниточках, немного покружили в пространстве чулана. К счастью, они быстро вернулись на место и приняли свой обычный вид. После этого в кладовке запахло клубникой и паленой резиной, хотя я сроду не знала, что такое резина, да еще паленая. На стенах моего убежища веерами сияли разноцветные полосы, в прутьях одной из метел вдруг появилась мордочка существа, напоминающего скопище маленьких мыльных пузырей. Неожиданно одна из стен кладовки пропала, за ней оказались заросли огромных растений с сиреневыми листьями и красными цветами, перепрыгивающими со стебля на стебель. Это почти довело меня до состояния острого когнитивного диссонанса, но то, что я непрестанно поглаживала ушки мессера Софуса, вернуло мое сознание к приемлемой реальности.
И как только я поняла, что вполне могу смириться с изобилием галлюцинаций, и это даже забавно, как все кончилось. Мессер Софус перестал сверкать, как новогодняя туя, и слегка задрожал.
— Мессер? — спросила я. — Вы уже тут?
— Место относительно, конечно, — пробормотал мессер, — как и время, но, дорогуша, да, спасибо, основной своей частью я вернулся. Судя по состоянию моей спины, ты ее очень интенсивно поглаживала. Копчик перестал болеть, а ведь шесть веков с ним мучился. Похоже, у тебя есть дар целительницы. Но об этом позже. Изволь, дорогая: вот то, что тебе нужно.
И мессер Софус обеими лапками вручил мне белоснежный кубик матового льда, размером примерно с половину моей ладони. И холоден кубик был, как лед…
— Это… — я не знала, что сказать.
— Это — вещица из очень далекого и нездешнего будущего, — сказал мессер Софус. — Ее изобретет некий инженер-механик, очень мечтающий прославиться, как поэт. Я позаимствовал его изобретение еще на стадии разработки, то есть, по сути, из его головы. Поэтому возможны некоторые сбои в его работе. Головы инженеров — это такие дебри, знаешь ли…
— То есть это предмет?
— Скорее, материализованная идея, наделенная разумом. Механическим, искусственным разумом. Поэтому не жди, что он станет твоим полноценным собеседником. Он задуман для выполнения определенной задачи — сочинения стихов. Его создатель назвал его