Кол помечала буквами квадраты, когда соответствующие колья оказывались вбиты. Наверху листа она написала: «Город костей».
Босх наклонился и указал на заголовок:
– Почему такое название?
Кол пожала плечами.
– Потому что мы размечаем улицы и кварталы того, что для нас станет городом, – ответила она, проводя пальцами по линиям сетки. – Во всяком случае, пока работаем здесь, мы будем воспринимать это место так. Как наш маленький город.
Босх кивнул.
– В каждом убийстве есть повесть о городе, – произнес он.
Кол подняла голову:
– Кто это сказал?
– Не помню.
Босх посмотрел на Корасон, она сидела на корточках, глядя на маленькие кости, лежавшие на земле, а на нее был обращен объектив видеокамеры. Он хотел что-то добавить, но включилась его рация, и он снял ее с пояса.
– Босх слушает.
– Это Эдгар. Гарри, иди сюда. Мы уже кое-что отыскали.
– Иду.
Эдгар стоял около кустарника футах в сорока от акаций. Брейшер и с полдюжины курсантов разглядывали что-то в невысоких кустах. Над ними кружил полицейский вертолет.
Босх подошел и опустил голову. На земле лежал детский череп, пустые глазницы были устремлены на него.
– К нему никто не притрагивался, – сказал Эдгар. – Его нашла Брейшер.
Босх заметил, что лицо Джулии печально, снова посмотрел на череп и снял с пояса рацию.
– Доктор Корасон? – произнес он.
Ответ раздался через несколько секунд:
– Да, слушаю. В чем дело?
– Нам придется расширить район поисков.
6
Люди, которыми руководил Босх в расширенном районе поисков, усердно трудились. Кости появлялись из кустов и из земли постоянно. К полудню группа Кати Кол раскопала три квадрата в сетке и извлекла из темной земли десятки костей. Подобно археологам, эксгуматоры осторожно обнажали эти кости с помощью миниатюрных инструментов и кистей. Пользовались также металлодетекторами и зондами для забора проб газа. Процесс был кропотливым, однако шел быстрее, чем предполагал Босх.
Находка черепа задала нужный темп всей операции. Череп тут же извлекли, и при осмотре, который проводила Тереса Корасон под объективом видеокамеры, были обнаружены трещины и хирургические рубцы. Следы операции убедили полицейских, что они имеют дело не с древними костями. Трещины сами по себе не являлись свидетельством насильственной смерти, но, учитывая то, что тело было закопано, наводили на мысль об убийстве.
К двум часам, когда работавшая на холме группа устроила обеденный перерыв, извлекли почти половину скелета. Неподалеку в кустах курсанты обнаружили еще несколько костей. Кроме того, ассистенты Кол откопали ветхие клочки одежды и брезентовый рюкзак, принадлежавший, судя по размеру, ребенку.
Кости носили по склону в деревянных ящиках с веревочными ручками по бокам. Судебный антрополог обследовал в лаборатории медицинской экспертизы три ящика костей. Остатки одежды, большей частью гнилые, и рюкзак отправили в научно-исследовательский отдел полиции для изучения.
При сканировании металлодетектором обнаружили монету – двадцатипятицентовик, отчеканенный в 1975 году и лежавший на той же глубине, что и кости, примерно в двух дюймах от левой половины таза. Было сделано предположение, что она находилась в левом кармане брюк, сгнивших с тканями тела. Монета указывала на время смерти: если ее закопали вместе с телом, то смерть не могла наступить раньше 1975 года.
Чтобы накормить работавших на холме людей, патрульные вызвали два автофургона-закусочных, которые обслуживают стройплощадки. Обед был поздним, и люди проголодались. В одном фургоне подавали горячую еду, в другом – бутерброды. Босх с Джулией Брейшер стояли в очереди за бутербродами. Очередь двигалась медленно, но Босх не испытывал недовольства.