- Мама рассказывала мне все эти истории про вашу бабушку - Рамону Монфор - и ее «умение предсказывать погоду». Чушь ведь, правда? Но, видимо, люди в Астерии реально во все это верят! И верят серьезно, потому что целый день на меня смотрели так, будто бы я, как минимум, вестник апокалипсиса.
- Вестник апокалипсиса, – усмехается тетя Мэри и отпивает красного вина, – тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? С чего бы им так о тебе думать.
- Это я и хотела бы узнать. Почему люди в Астерии так относятся к нашей семье?
- Как относятся? – Интересуется тетя Норин, чем ужасно выводит меня из себя. Черт возьми. Мне приходится сжать пальцы, чтобы не треснуть ими хорошенько по столу.
- Вы понимаете, о чем я.
- Люди много говорят, Ари. Но кто сказал, что им стоит верить? Это давнее дело, и к нам оно никакого отношения не имеет.
- Что за дело?
- Ну, ты и сама догадываешься, – отвечает тетя Мэри, облокотившись подбородком о локти. – Рамону считали…, считали ведьмой.
- Ведьмой , - пробуя на вкус, повторяю я и чувствую, как к горлу подпрыгивает ужас.
- Но это, конечно же, слухи, - отмахивается она.
- Хорошие слухи, раз ходят по Астерии уже десятки лет.
- Ну, а о чем еще разглагольствовать помешанным фанатикам? – Мэри сводит брови, и тетя Норин легонько толкает ее в бок. Тут же, Мэри-Линетт протяжно выдыхает. – Я это к тому, что люди в Астерии верующие, а именно верующие чаще всех обсуждают нечисть и прочую несуразицу, связанную с Дьяволом и чертовщиной.
- Но вы в эти россказни не верите, правильно?
- Россказни, – повторяет тетя Норин, кивая, – ты подобрала верное слово, Ариадна.
- Выходит, жители Астерии считали Рамону провидицей?
- Они считали ее ненормальной, издевались и подшучивали за спиной, пока однажды не сбылось то, что она «предвидела», – Мэри сжимает в воздухе два пальца ,– кажется, она сказала, что умрет дочь пастыря.
- Да-да, – кивает Норин.
- Ну, так , она и умерла.
- Выходит, Рамона все-таки не обманывала? – Не понимаю я. – Она видела будущее?
- Я тебя умоляю, Ари. Это простое совпадение, а люди повелись. Б абушка ведь наша была своеобразной женщиной.
- Сумасшедшей, - поправляет Мэри и кривит губы, - серьезно, она выдумывала такой бред, что поверить ей могли только дураки. Но люди верили.
- Потому что люди такие и есть – глупые. – Шепчет Норин и поправляет салфетку. У нее в глазах проносится какая-то грусть. – Не стоит обращать внимания. Они никогда и ни на секунду не замолкают. Люди говорят вечно, не думая, что они говорят и зачем.
- Сейчас им хочется обсудить новенькую, которая вдобавок и из семьи Монфор! Вот же повезло ! – Возмущается Мэри-Линетт. – Ну, и пусть говорят. Наплюй.
- Я не понимаю, – недоуменно хлопаю ресницами, – прошло столько времени. С чего они на нас взъелись? Рамона Монфор жила здесь пятьдесят лет назад!
Тетя Норин отворачивается, а Мэри-Линетт наоборот придвигается ближе.
- Да просто этот городок настолько скучный, что за полвека здесь ничего больше не случилось. – Она накрывает мои пальцы ладонью и улыбается. – Не переживай.
- Я не переживаю.
- У каждой семьи свои секреты.
Выходит, Рамона Монфор-л’Амори была ненормальной? И удачливой к тому же, раз ее предсказание сбылось. Но, возможно ли, чтобы ее болезнь передавалась по наследству? Может, теперь и я слетаю с катушек? Проклятье, не знаю, что и думать ! Тетушки смотрят на меня так спокойно, что аж раздражает, но я чувствую , знаю : они что-то скрывают.
Вот только – зачем?
ГЛАВА 4. ЭКСПЕРИМЕНТ.
- Рассмотрите четыре экземпляра растений одного сорта ! – Вяло растягивает лысый учитель и со скучающим видом складывает на животе руки. – Опишите фенотип каждого растения , используя таблицу, которую вы видите на доске. Эта лабораторная легкая. М еня не волнует, если вы считаете иначе. Тетради должны быть у меня на столе со звонком.
Отлично. Просто замечательно. Мне всю ночь снилась та девушка, которая вроде бы как попала под машину. Я не могла толком уснуть. И опять отрубилась лишь с рассветом.
К тому же тетя Норин целое утро была какой-то рассеянной. Она разбила чашку, мне в глаза даже не смотрела. В се теребила горло свитера, будто бы у нее аллергия, и молчала. Не знаю, что с ней. Хотела найти Мэри-Линетт, чтобы спросить , все ли в порядке? Н о она уехала на работу. Тогда-то я и задалась вопросом: а где работает тетя Мэри?
- Что ты принесла? – Спрашивает Мэтт, усевшись напротив на маленький стул.
- Дуб и каштан. – Я сорвала их по дороге, потому что вчера забыла про биологию, но парню об этом знать необязательно. – А ты?
- Рожь и ячмень.
- Неужели тебе действительно интересно этим заниматься?
- Нет, мне действительно хочется поступить в хороший университет.
- Надеешься на стипендию?
- А ты – нет?
Я задумчиво застываю и пожимаю плечами:
- А я об этом даже не думала.
У Мэтта выразительные , темно-синие глаза. Сейчас они смотрят на меня так , словно я проговорила нечто на эсперанто. Он вскидывает брови.
- Ты не собираешься поступать в колледж?
- А это так важно?
- Да. – Неуверенно отвечает он. – Ты же не собираешься всю жизнь торчать здесь.
- Я в Астерии всего два дня, а ты уже меня прогоняешь, – улыбаюсь и придвигаюсь к Мэтту так близко, что вижу рыжеватые крапинки в его обсидиановых глазах.
- Делать здесь нечего.
- Говоришь так, будто ненавидишь это место.
- Возможно. – Парень пожимает плечами и отстраняется.
Он наклоняется над своей тетрадкой и начинает чертить таблицу, уверенно придавив пальцами линейку. На его лбу образуется складка, кода он вырисовывает линии. Никогда не видела, чтобы кто-то так ответственно и серьезно подходил к биологии.
- Почему?
- Что?
- Почему ты не любишь этот город? – Я облокачиваюсь о стол и с интересом смотрю на парня. Он поворачивает на меня голову и криво улыбается.
- «Религиозная дыра», забыла?
- Так дело в церквях.
- В их огромном количестве, – исправляет он и вновь на меня смотрит. Мне нравится с ним общаться, и я вдруг пугаюсь, что в какой-то момент мне понравится биология. Черт, это как-то неправильно. Нужно взять себя в руки.
- Причина только в этом?
- Нет. Естественно, причин много, Ари.
- Ну, расскажи. Я, может, тоже захочу убежать.
- Это сложно, - Мэтт протяжно выдыхает и откладывает карандаш, - город настолько маленький, что все здесь знают друг друга в лицо. Однако это не мешает никому пускать сплетни, говорить чушь и собираться на площади каждое воскресение, чтобы восхвалить Бога за его милосердие. Я смотрю на это с некой долей скептицизма и отношусь к тем, кто не видит ничего классного в разбавлении чтения псалмов на православных уроках еще и хождением в святую святых.
- Тебя это не на шутку волнует.
- Хочу сменить обстановку. Уехать куда-нибудь. Вот, ты откуда?
- Из Северной Дакоты.
- И почему ты уехала?
Рассеянно роняю ручку и вовремя придавливаю ее ладонью до того, как она валится на пол. Мэтт ждет, а у меня горло наваливается кирпичами.
- Там холодно. – Неожиданно шепчу я, поправив волосы. – И мало солнца.
- Холодно и мало солнца? – Недоверчиво переспрашивает он.
Киваю. Парень продолжает чертить таблицу, а я продолжаю нагло у него списывать. В какой-то момент он все-таки вновь переводит на меня взгляд и говорит:
- Вчера ты убежала из столовой.
Ну, отлично. Давай поговорим об этом.
- И что? – Я со вздохом выпрямляюсь и складываю на груди руки.
- Ничего. Просто это выглядело довольно странно.
- А разве ты не слышал? У меня вся семейка странная.
- Слышал. Но я уже сказал тебе, как отношусь к слухам.
- Слухи не появляются из воздуха, Мэтт.
- Да, их выдумывают обыкновенные люди, Ари.
Мы буравим друг друга взглядами, а затем я все-таки усмехаюсь и отворачиваюсь. В груди у меня теплеет и становится как-то спокойно. Неужели в этом городке есть хотя бы один человек, который не считает меня сумасшедшей?