- Как же так, ваше сиятельство, за какие заслуги? - говорят офицеры. - Подумаешь, генеральский погон. Вот если б он живого Массена привел.
Посмотрел Суворов на офицеров, поманил к себе пальцем поручика:
- Хочешь быть капитаном?
Подивился поручик такому вопросу, подумал: а вдруг и вправду соблаговолит Суворов.
- Так если ваша воля на то, - произнес и пригнулся.
Поманил Суворов капитана.
- Хочешь быть полковником?
- Как же не хотеть, ваше сиятельство! - ответил капитан и тоже пригнулся.
Позвал Суворов полковника:
- Желаешь быть генералом?
- Не смею просить. Все от бога и вашего сиятельства, - гаркнул полковник.
- Ступайте принесите мне второй погон от Массена - быть и вам в повышении, - произнес Суворов.
Сконфузились офицеры. Повернулись. Ушли.
А Суворов еще долго не мог успокоиться.
- "За какие заслуги"! - выкрикивал он. - Ишь ты! За доблесть солдатскую - вот за какие заслуги.
РОТА КАПИТАНА СМЕЛОГО
После каждого боя Суворов интересовался, какие войска были первыми, какие отличились больше других.
Так было и после штурма Сен-Готарда.
- Ступай разузнай, - послал Суворов своего адъютанта.
Адъютант долго ходил, расспрашивал, выяснял, однако без толку. Одни говорят - апшеронцы, другие - азовцы. "Гренадеры Багратиона", - утверждают третьи. "Нет, казаки Грекова", - доказывают четвертые. Обходит суворовский посланец войска, никак не добьется истины. Все были на перевале.
И вдруг адъютанта окликнул какой-то солдат:
- Хочешь знать без ошибки?
- Говори же скорей!
- Рота капитана Смелого, вот кто был первым, - ответил солдат.
- Рота капитана Смелого, - доложил адъютант Суворову.
- Так, молодцы! - произнес фельдмаршал.
После перехода через Чертов мост Суворов снова поинтересовался, кто был первым. Адъютант опять долго ходил по войскам, наконец пришел, доложил:
- Рота капитана Смелого, ваше сиятельство.
- Молодцы, герои! - похвалил Суворов.
После битвы с Массена фельдмаршал снова стал выяснять героев.
- Рота капитана Смелого, - услышал Суворов опять в ответ.
- Вот так рота! - подивился Суворов.
Приказал он позвать к себе капитана Смелого.
Стали искать. Выяснилось, что никакого капитана Смелого и роты такой во всей суворовской армии нет.
- Ах ты, шельмец! - рассердился Суворов.
Вызвал адъютанта:
- Ты что же неправду доносишь?!
- Как - неправду! - обиделся адъютант. - Я, ваше сиятельство, к солдатам ходил. Они врать не станут. И при Сен-Готарде, и на Чертовом мосту, и в деле с Массена - всюду была первой рота капитана Смелого.
- Ах, вон оно что! - усмехнулся Суворов. - Ну, ступай, еще раз поговори с солдатами.
Прибегает адъютант к солдатам:
- Где же ваша рота? Где капитан?
- Капитана, пожалуй, и нет, - отвечают солдаты, - а рота есть. Как же, есть! Она и в Апшеронском пехотном полку, и в Азовском гренадерском полку, и в бригаде князя Багратиона, и среди казаков генерала Грекова, перечисляют солдаты.
Вытянулось от удивления адъютантово лицо - что за чушь говорят солдаты!
А дело в простом. Трудно при Сен-Готарде отличить, какие войска в первых, какие в последних. Перемешались тогда полки и роты на перевале все в первых.
Вот кто-то из солдат и придумал про роту капитана Смелого. Выдумка солдатам понравилась.
Стали они с той поры самых отважных называть этим именем.
Так и пошло.
Отличатся апшеронцы.
- Так это же рота капитана Смелого! - кричат солдаты.
Отличатся азовцы.
- Рота Смелого!.. Смелого!.. Смелого!.. - несется в войсках.
Отличатся гренадеры Багратиона или казаки Грекова, а солдаты опять свое:
- Рота Смелого. Ей почет, ей и слава.
Понравилась Суворову солдатская выдумка. Стал и он по-солдатски. Зайдет разговор, кого посылать на опасное дело.
- Посылайте достойных, - говорит фельдмаршал. - Богатырей. Лучше всего тех, кто из роты солдатского капитана.
НОВЫЕ БАШМАКИ
Оборвались в пути солдаты. Изодрали мундиры, избили башмаки на горных дорогах. Стынут солдаты от холода. Жмутся на ночевках к кострам, греют озябшие руки и спины.
Не лучше других и Прохору Груше. Мундир - решето. Башмаки без подошвы. Ступает солдат голыми пятками по камням, впиваются камни в тело.
Обвяжет Прохор тряпками ноги. Пройдет версту, от тряпок - мочала. Залатает мундир. К вечеру - снова ребра наружу. Измучился солдат: жизнь не мила, небо с овчинку.
И вот Груша куда-то исчез, недосчитались его на привале.
- Эхма! Видать, оступился, сорвался в пропасть, - перекрестились солдаты.
А утром Прохор явился. Глянули приятели - не узнать Груши. Красавец солдат перед ними. Новый мундир, башмаки новые.
Мундир и башмаки были французские.
Щупают солдаты мундир. Ай да мундир! Сукно в полпальца. Ватой подбито.
- Ногу задери, ногу! - просят солдаты.
Подымет Прохор ногу. Ну и башмаки! Из ременной кожи, подошва что сталь, шипами покрыта.
- Вот так обнова! - восхищаются солдаты. - Век бы ходить по камням и стуже.
- Где достал? - понеслись голоса.
- Никак, дружков нашел, французов!
- Тещу завел, - смеются солдаты.
Рассказал Прохор, что ходил он к французскому лагерю, подкрался, снял часового - вот и разжился.
Завидно стало солдатам. В следующую ночь уже несколько человек отправились за добычей. Однако назад никто не вернулся. Французы усилили караул и перебили пришельцев.
Так и остался Прохор Груша один во французской обнове.
Походил день, второй, а потом неловко стало солдату. Среди своих и словно не свой. Словно среди простых петухов - пава.
Не рад уже Груша теплу и удобству. Не мил ему ни французский кафтан, ни башмаки из ременной кожи. Стал он предлагать трофеи товарищам: одному башмаки, другому мундир.
Отказываются, не берут, не хотят солдаты.
- Ты раздобыл, ты и носи, - отвечают Прохору.
Говорят солдаты без зла, без зависти, просто неудобно им брать дорогой трофей у товарища. А Груше кажется, что солдаты его сторонятся, что из-за этих, будь они прокляты, башмаков и мундира теряет Прохор верных друзей и приятелей.
Прошел еще день. Проклял Груша французский наряд. Снял мундир, снял башмаки, связал бечевой. Раскрутил и запустил в бездонную пропасть.